Тайна озера Кучум
Шрифт:
Тот широко улыбается:
— А-то как же! Ты всегда прав, братуха. — И, как будто спохватившись: — А что это у нас бабы спят? Не пора ли на стол накрывать? Лизавета, как там у нас с завтраком?
— Да уже готовится все, — откликнулся знакомый голос.
Загбой вздрогнул, не ослышался ли? Неужели это та самая Лиза, невеста Фили? Сколько лет прошло, когда он видел её в последний раз! Посмотрел в лицо Филе, так ли это? Тот улыбнулся, взял друга за плечи, повёл в горницу. Вышли на свет, перед ними стоит женщина, лицом круглая, фигурой стройная. По глазам, бровям и круглому лицу сразу узнал ту, которая пошла за
— Здравствуй, дорогой мой человек!..
У Загбоя на глазах слёзы, искренние чувства переполняют душу, он не знает, что делать, либо садиться за стол на почётное место гостя, либо продолжать трясти руки своих друзей.
Наконец-то пришёл доктор. Несмотря на столь раннее утро, он был поспешен, расторопен, потому что имел от них финансовый интерес. Посадил Загбоя к окну, внимательно осмотрел рубец на лице, покачал головой:
— Что же, в общем-то выздоровление проходит удивительно быстро, рана затягивается на глазах. Заражения нет, через несколько дней можно будет снимать швы. Только вот глаз, извините, но, возможно, так-с сказать, бельмо не рассосется, останется на всю жизнь. Хотя и бывают исключительные случаи…
Егор зло топнул культей по полу:
— Сука, что наделал, до конца дней оставил человека косым!
— В благодарность за всю доброту… — дополнил Филя.
Загбой потускнел: теперь он понял, почему его левый глаз видит только белый снег. Поник, обидно, да что поделаешь?
— Эко! — стал оправдывать Дмитрия. — Не он ударил кнутом, на нем вины нет.
— Правильно, не он. Но с его молчаливого согласия. У него кучер такой, прихвостень. Если хозяин скажет «нет», значит, руки распускать нельзя. А если молчит — значит, можно кого угодно ударить, имеется такое право. Об этом весь город знает. Вот ты и попал под милость друга. Теперь понял?
— Нет, отнако, не понял. Как так мозно? — У Загбоя на глазах слёзы. — Мы с ним тайга хоти, талеко. Тима доська мой жил, репёнок есть. Разве мозно не помнить ротную кровь?
Молчат братья Вороховы. Как объяснить наивному другу, что есть люди, кто не имеют ни чести, ни достоинства? Зачем Набокову какой-то Загбой, если он купец-золотопромышленник первой гильдии? Он ему только мешать будет. Позови эвенка в дом, и в семье будет раскол. Купеческая дочка, жена Дмитрия, Елена Сергеевна сразу же бросит мужа, заберёт детей, а капиталу именитого купца будет нанесён ощутимый урон. Тогда прощай дело. Без Елены Сергеевны заевшийся Дмитрий никто.
Переглянулись братья молча между собой, опустили глаза. Что говорить, когда и так все понятно? Первым молчание нарушил Егор:
— Что стоим-то? А ну-ка, девки, накрывайте на стол. Эй, кто-нибудь, дайте Загбою одежду новую, чистую, да садите рядом со мной как почетного, самого дорогого гостя1 Нюра! Неси из погреба медовухи, а ты, Анна, из кладовки продуктов, колбасу, икру да сало. Эх, попотчуем Загбоя Ивановича так же, как он нас когда-то кормил в голодную минуту…
Игривая Нюра, лукаво выстрелив в Загбоя глазками, с томной улыбкой на лице побежала исполнять наказ: эх, для такого мужика не жалко лагуна медовухи!
От зычного, хозяйского голоса всё зашевелилось. Вокруг забегали, засуетились женщины. Двигая лавки, закряхтели мужики. Загбоя потянули в комнату, дали новые суконные штаны, цветную холщовую рубаху, яловые сапоги, картуз с лакированным козырьком.
Смотрится следопыт в зеркало, себя не узнает: купец да и только! Присел во главе стола, по правую руку Егор, по левую — Филя. Остальные дальше: братья, племянники, дети. С другого конца женщины, жены, невестки, дочки. Всех и не счесть, может, двадцать человек, а может, больше. Большая семья Вороховых, дружная, как единый кулак.
Встал Егор, поднял стакан, все замолчали. Выдержал паузу, обвёл сидящих взглядом, глухо заговорил:
— Вот, дети мои. Посмотрите на этого человека, — показал на Загбоя. — Это ему мы благодарны за всё, что у нас есть. Это он в глухую годину спас меня от смерти, выкормил, вылечил, дал кров, постель, тепло. Это он показал нам когда-то, где лежат жёлтые камни. Теперь у нас есть всё: ямской двор, две конюшни, двадцать лошадей. Все, о чём я когда-то мечтал, сбылось. Теперь мне не стыдно посмотреть вам в глаза, и всё потому, что жизнь познакомила меня с Загбоем. Спасибо тебе, дорогой ты мой товарищ!
С этими словами он обнял следопыта и троекратно поцеловал его в щёки. У Загбоя выступили слёзы счастья — может быть, единственный раз в своей жизни он услышал такие слова из уст человека, который был с ним честен и справедлив, как никто другой.
И от этого на сердце вечного охотника стало душещипательно легко, свободно и приятно, как у молодой птицы, впервые поднявшейся под облака. И забыты все беды и обиды! Существующий мир обрёл разноцветные краски! А это значит, что не всё так уж и плохо. И что жизнь Загбоя прожита не зря.
ШАРОВАЯ МОЛНИЯ
К вечеру захмарило. С запада потянуло свежестью, тающим снегом, легким запахом проклюнувшихся трав, смольем оттаявших деревьев, сладковатым привкусом берёзового сока. От едва уловимого течения атмосферного воздуха благодатью вздохнула тайга. Переговариваясь между собой, зашумели рогатые макушки кедров. Стряхивая с себя зимнюю кладезь мёртвого сна, плавно закачались мягкие ветки пихт и елей. С лёгким скрипом, соприкасаясь друг с другом, зашептались голые берёзки. Из-за крутобокого гольца показалась первая мутная испарина: верный признак начинающейся непогоды. Глухим басом зарокотали гремучие ручьи белогорья. Таежая река тихо зашептала обманчивую, паводковую песню. За густой порослью прибрежных тальников тревожно застрекотал кулик. Разрезая острыми крыльями плотный воздух, над макушками прибрежных деревьев пронеслась пара длинноносых крохалей. В курье звякнул селезень. Призывая к себе юрких, игривых котят, тонко пискнула норка.
Загбой остановил караван, проворно спрыгнул на землю с учага, затопал на месте, разминая затёкшие ноги. Следуя его примеру, застопорили движение остальные члены экспедиции.
Неторопливо снимая со спины штуцер, к проводнику подошли Залихватов, Михаил, Костя, Сергей. Уля осталась рядом с Хор-мой, стала подтягивать на кожаном седле ослабшие подпруги. Агафон затесал на пихте очередную метку.
— Куда теперь? — поинтересовался Николай Иванович, оглядываясь по сторонам.
— Отнако нато в перевал хоти, — несколько помедлив, ответил следопыт и махнул рукой под голец. — Там ночевать путем.