Тайна озера Кучум
Шрифт:
Что делать? Бежать к Ченке, предупредить Ворохова? Или до
стать из русской печи еду? Вовремя додумалась, надо оставаться
дома, при нём. Уйдёшь на улицу, спохватится, сразу заподозрит
неладное. Лучше уж потом сходить, когда поест да уснёт. Время
будет. На ходиках ещё только половина второго.
Первым делом, озираясь наверх, нырнула под стол, за лист
ком бумаги. Успела-Таки бросить письмо под стол. Слава тебе
Господи, что Агафон не увидел! Руками захлопала в темноте
по доскам, пусто, нет ничего. Может быть, отлетело в сторону?
Взяла со стола керосинку, осветила пол. Что за чёрт? Нет письма!
Упала на четвереньки, поползла вокруг, лампаду тянет перед со
бой на вытянутой руке. Глазами хлоп по сторонам, нет листочка!
Да где же он? Сделала вокруг стола круг, второй, едва не задо
хнулась от ужаса: чисто, как при перенове. Только вместо снега
чистые, скоблёные доски. Даже в глазах потемнело.
Вверху негромко скрипнула дверь, вышел Агафон, спускается
вниз. Пелагия вскочила на ноги, растерянно заметалась по кухне,
накрывая на стол. Он, кажется, не заметил, спокойно подошёл,
сел на лавку, забрякал ложкой, с жадностью набросился на тёп
338
Т А Й Н А 0 3 6 Р А к у ч у м
лые щи. Она молча нарезала хлеб, присела сзади, в темноте на
табурет. Агафон не поворачиваясь, чавкая, бросил:
— Что там? Садись на свет. Не люблю, когда за спиной
стоят.
Пелагия подошла, села на край лавки, глаза прячет.
— А где все? — тихо спросила.
— Кто? — вздрогнул он всем телом.
— Ну, Загбой, Ульянка, экспедиция, — не поднимая головы,
дополнила она.
— Дык там, — махнул Агафон головой куда-то за стену. —
В горах, золото моют. Я один пришёл. Сама знаешь, дела у меня.
За прииском надо следить... — И, уже перебирая слова, глухо
пробасил: — Иван как? За лошадьми смотрит?
— Да. Всё хорошо. Все сыты, здоровы, — затаила дыхание
женщина и, плохо скрывая волнение, задала наводящий во
прос: — А что, кони нужны?
— Угу... в город мне надо. Срочно... Залихватов с депешей от
правил в контору. Вроде как людей в помощь надо, золотишко
копать. Содержание большое, залежь богатая.
— Так когда?!
— А прямо сейчас и поеду.
— Так ночь на дворе!!! — в волнении Пелагия вскочила на
ноги.
— А что ночь? Пока соберусь, оседлаю, глядишь, и отбеливать
начнет. На улице и так светло. — И, понизив голос до шепота,
усмехнулся: — А что ты так суетишься? Али наскучалась?..
Смотри, на час могу задержаться...
Пелагия смиренно присела на место, нервно затеребила край
кофточки руками, перевела разговор на другое:
— Ивана будить?
— Зачем? Сам управлюсь. Утром скажешь, что пару взял,
Гнедого и Каурого. Дней через пять буду назад, самое малое, не
раньше. Не теряйте, сам вернусь. Пока то, да сё... И к хозяину
заеду. Там ночь, — и отложил ложку. — Вот как хороши щи на
дорожку. Собери-ка с собой, что поесть. Хлеба, мяса-копченки,
рыбы. Как всегда. А я пока пойду, вещи соберу. — И ещё раз: —
Никого не буди. Пусть спят. Сам управлюсь.
339
В Л А Д И М И Р т о п и л и н
Встал, опять осторожно пошёл наверх по ступеням. Пелагия
дождалась, когда он уйдёт в комнату, на цыпочках подскочила
к двери, выдернула засов и опрометью к Ченкиной избе.
Стихло на кухне. Только керосинка бросает матовый свет на
стены. Вдруг под лестницей зашуршало. Негромкие шаги босых
ног. Из-за укрытия выдвинулась угловатая фигура человека.
Мужик. На глаза надвинут треух. Быстро и в то же время бес
шумно пересёк кухню, скрылся за печкой. Осторожно открыва
ясь, пискнула дверь чёрного хода.
Агафон неторопливо прошёлся по комнате, подошёл к окну.
С улицы бьётся темно-синее марево. Летние ночи коротки, не
продолжительны и светлы. Даже сейчас, в эту глубокую зябь,
хорошо видно чёрное озеро, рубчатые гольцы на фоне фиоле
тового неба и мрачную, тёмно-зелёную тайгу. На улице тишина.
Вот только несколько раз кротко взбрехнула собака Ченки,
может, на всплеск воды или на непроизвольный крик сонной
выпи. И опять размеренное дыхание спящей природы. Зачем
зажигать керосинку, когда он и так всё знает в своей комнате
с закрытыми глазами?
На ощупь, рукой, Агафон нашёл тайную защёлку, заученно
потянул в сторону, снял подоконник. Здесь его тайник. Плотная
кожаная потка, подарок Загбоя, в которой хранятся драгоцен
ности. Результат его работы за долгие двенадцать лет. Здесь
золотые зубы, перстни, цепочки, кольца, серьги. Всё то, что
кто-то когда-то носил на себе. А Кулак выменял, купил у за
гулявших бергал и просто снял с мёртвых старателей. Девять
килограммов ювелирных изделий. Немного и немало. На первое
время хватит.
Но это ещё не всё. Там, на глубине трёх метров, в рассечке