Тайна озера Кучум
Шрифт:
Тормозит движение, ноет, стонет, идти не может. Посадить бы
на коня, позади себя, да тропа пошла вниз. Самому надо слезать.
А Айкын умоляет: «Тавай отдых!» Падает, спотыкается. Нет,
с ней за сутки, завтра к вечеру до места не дойти. Что делать?
Может?.. Жалко, но выхода нет. Иначе самому погибель. Ладно
уж, пусть доживёт до вечера. Потешусь напослед... Когда ещё
придётся такую молодушку обнять?..
А Айкын с каждым часом всё хуже: по щекам бегут слёзы,
плачет, присаживается на землю.
— Итти талыне не могу... — стонет.
Но Агафон неумолим, злится, ругается. В очередной раз не
выдержал, сорвался. Подскочил к ней, схватил за шиворот, встрях
нул как щенка, поставил на ноги, заорал грозным голосом:
— Пошли, сука! А не то враз дух вышибу!
Испугалась Айкын, покорно побрела следом. С испугом
смотрит на злодея. Что с ним произошло? Куда исчезла доброта
и любовь? Зачем она пошла с ним одна? Как случилось, что
в минуту слабости подарила ему себя? Агафон хищно улыбается
в бороду: «Давно надо было так. Видно, бабы без кулака русских
слов не понимают...»
Наконец-то спустились в глубокий лог. Справа и слева из-под
гольцов мелкие, говорливые ручьи собираются в одно русло —
Туманиха. Здесь в изначальных истоках река слаба и невелика.
Можно легко перейти с берега на берег, вода до колен не достанет.
Даже не верится, что там, внизу, в долине Трёхозерья, у приисков
приходится искать брод.
У воды наконец-то остановились. Агафон подвязал коня,
хмуро осмотрелся вокруг. Время близится к вечеру. Солнце
садится за незнакомым белком. Усталость берёт своё. Хочется
есть, отдохнуть, но останавливаться нельзя. Сзади на «пятки
наступают» преследователи. Враз догонят. Значит, надо идти
только вперёд. Идти да оглядываться. Нет, гольцами Ульянка
и Загбой не пойдут. Там скалистые отроги, чтобы их обойти,
потребуется время. Они это понимают и пойдут только здесь,
за ним по тропе, прислушиваясь и принюхиваясь к каждому
шороху. Надо торопиться.
334
ТАЙНА 0 3 6 Р А К у ч у м
Он вскочил, подвёл Айкын к лошади, посадил на спину. Скупо
улыбнулся:
— Поедешь верхом.
— Тавай ночевать... — слабо попросила женщина. — Я очень
устала.
Он ничего не ответил, молча взял повод и повёл коня и оленя
за собой. Айкын тихо заплакала.
Впереди за излучиной реки узкое место, щёки. Займище сужа
ется до нескольких десятков метров. Высокий кедрач заменили
чахлые, поражённые короедом пихты и ели. Высохшие стволы
деревьев облепила червоточина. Некогда живая, свежая тайга
покраснела. Опали зелёные иголки, омертвели, опустились вниз
чёрные ветви. Так бывает, когда санитары тайги: желна, пёстрый
дятел, поползень и другие мелкие пичуги, — недосмотрят за со
стоянием лесного царства. А хитрый шелкопряд уже тут как тут,
молниеносно плодится, вгрызается под кору дерева, выпивая жи
вительные соки. И вот уже не более чем через год гибнут огромные
участки леса. Чтобы восполнить утрату, уйдут годы, десятилетия.
А пока что мёртвая зона легкоранима, подвержена эрозии вод
и ветров, но самое страшное — всепожирающему пожару.
Щёлкнет молния в сухое дерево — вспыхнет яростный факел.
Ветер-озорник подхватит пламя, и вот уже неукротимый пал
летит со скоростью курьерского поезда, уничтожая всё и вся на
своём пути. Оказаться в очаге таёжного пожара равносильно
тому, что прыгнуть в чан с расплавленным свинцом. Дым, огонь,
жар уничтожают всё живое. И прав Загбой, когда говорит, что
невозможно отыскать на свежей гари птичьих гнёзд.
Агафон об этом знает. Когда они шли под Кучум, проходили
по этому логу. Он видел, что мёртвая тайга тянется по логу не
сколько километров. И если пустить огонь по ветру, то спастись
в хаосе пожара будет очень тяжело. Выбраться из лога в скалы
необходимо время. Убежать от пала невозможно. Потянет ве
тер по логу, в кумарном аду не спастись никому: ни человеку,
ни зверю, ни птице. Кулак спешит как можно скорее достичь
границы тайги. И рад тому, что навстречу ему, в лицо, вверх по
реке, тянет свежий восточный ветер. И пусть он дует как можно
сильнее. Сейчас он его друг.
335
ВЛ А Д И М И Р т о п и л и н
Вот впереди скалистый прижим. Бурная Туманиха грохочет
в каменистой шивере. Ревёт, бросается в стены прижимов, пе
нится, прыгает по громоздким валунам. Впереди непроходимый
порог. Тропа круто бросается влево, в гору, в обход непреодо
лимого препятствия. Так ходят звери, веками, тысячелетиями.
И человек пользуется звериной дорогой, иначе не пройти.
Агафон тормозит движение, берёт повод оленя и, прежде чем