Тайна озера Кучум
Шрифт:
кто по наковальне молотом долбит. А они говорят, что это рыба
зубами долбит, — равнодушно отмахнулся рукой Иван.
— А кто тогта бей так? — затопала ногами Ченка. — Это рыпа
так телай, кушать хочет. Потом люти нет. Куда люти делись? Тута
хоти, — махнула рукой в сторону озера. — Назат нет...
— Что она говорит? Люди пропадают?
— А-а-а, слушай ты её, — пробуя пальцами клавиши двух
рядки, нехотя проговорил конюх. — Где ты трупы видела? —
обратился к Ченке. — Нет трупов. Может, люди теряются там,
в городе. Или по дороге.
— Отнако, каварю, рыпа кушай, — обиделась эвенкийка.
— А ты сама видела?
. — Нет. Но слеты говори. До озера человек хоти, талыпе слета
нет! — все больше распалялась Ченка.
— А может, он дальше на коне уехал... — подзадоривал Иван.
И уже к Сергею: — Не слушай ты её. Сейчас наговорит с пьяных
127
ВЛАДИМИР ТОПИЛИН
глаз. Давай-ка лучше ещё по стопочке выпьем да спляшем аль
споём.
Ченка тут же забыла разговор, схватила свою кружку, вперёд
всех поднесла ко рту спиртное. Сергей тоже не стал перечить,
поддержал компанию, но о разговоре не забыл, а просто решил
отложить его на завтра, поговорить с Ченкой наедине, когда она
протрезвится.
Только лишь Пелагия не вступала в непродолжительные
споры присутствующих. Низко опустив голову, молча слушала.
Прятала глаза. Догадывалась, кто стучит зубами там, на озере.
Молчала, потому что боялась — боялась Агафона. Больше своей
смерти. В этот момент молодая женщина находилась на грани
нервного срыва. Достаточно было крохотной толики напряже
ния или ещё какого-то слова, чтобы она рассказала страшную
правду. Чтобы этого не произошло, в последний момент Пела
гия сорвалась с места, развернула грудь, затопала ногами по
некрашеному полу, раскинула руки, как летящая над озером
лебёдушка, и звонким, требовательным голосом крикнула:
— Ой, Ваня! Не томи захолонувшую душу, давай «Коро
бочку» !
Иван тряхнул русым чубом, враз дёрнул гармонь, широко
раздвигая мехи, громко, с ускорением заиграл вступление.
И враз, кто был рядом, покраснели от забористого аккорда,
затаили дыхание от напряжения, замерли и тут же, поочерёдно,
ворвались в бешеный круг пляски. Занозисто топнул ногой
Сергей, приподнимая мохнатые арамусы, заколотил ладонями
по голенищам и пошёл, приседая, за Пелагией по широкой гор
нице. Подражая ему, невпопад и не в такт, выбивая ичигами ритм
танца, вздыбившимся медведем побежала Ченка. Стесняясь,
не решаясь выйти в круг, пританцовывая на месте, закачалась
Уля. Однако Сергей подскочил к ней, как галантный кавалер,
душевным гусем склонил голову, присел в коленях и пригласил
на танец. Девушка, не понимая, что он от неё хочет, растерянно
посмотрела вокруг. А он же, не дожидаясь разрешения, береж но
подхватил её под локоть и вытолкнул вперёд себя на середину.
И началось! Все четверо затопотили ногами в ритм музыке.
Каждый, кто как может. И с разворотом, с наскоком, вприсядку,
128
ТАЙНА 0 3 6 Р А КУЧУМ
кругом, друг за другом! Даже Иван не выдержал, вскочил с та
бурета и, не теряя ритма, с гармошкой в руках стал взлягивать
необъезженным мерином, приседать на полусогнутых водяным
куликом. В глазах у всех радость. Пелагия охает выпью. Ченка
ухает филином. Ульянка подвизгивает зайцем. Сергей гокает
маралом. Кто как может, подражая друг другу, тут же выдумывая
новые, всевозможные па, сцепляясь руками, наступая на ноги,
толкаясь и кланяясь, пляшут, выталкивая в сумбурном танце
накопившееся за многие дни напряжение. И каждому кажется,
что в этот миг происходит что-то важное, неповторимое: род
нятся души, скрепляются сердца, переплетаются чувства. Всем
хочется излить своё доброе отношение к партнёрам, сделать
приятное, оградить от беды, забрать чужую боль. Может быть,
этому способствует длительное уединение мира от цивилизации.
И кажется, что нет силы, возможной прервать это единение, как
и невозможно убить силу духа и жизнелюбия этих людей.
А Иван всё рвёт и мечет. Кончилась «Коробочка», тут же, не
убирая пальцев с кнопок, врезал «Цыганочку», с неё перешёл
на частушки. Играет, не останавливаясь. Плясуны бы и рады
уже остановиться, да ноги сами кренделя выписывают, не дают
отдыха уставшему от непривычного веселья телу.
— Ой, не могу боле... хватит! — кричит Пелагия.
— Отнако, Ванька, кватит. Ноги все отпила, — стонет
Ченка.
— Будя, хорош, — машет руками Сергей.
Уля тяжело повалилась на лавку, села, машет на себя ладош
кой. А Иван всё не унимается, рвёт и рвёт голяшку, словно же
лает вывести из строя не только пляшущих, но и музыкальный
инструмент.
Вдруг с раскинутыми руками замерла Пелагия. Лицо по