Тайна озера Кучум
Шрифт:
то у другой. Никто не принимал её всерьёз, у всех своих детей
хватало, почему отдали в работницы рано. Уже в восемь лет
120
ТАЙНА 0 3 6 Р А кучум
Пелагия мыла полы в доме золотопромышленника Забродского,
а в двенадцать поварила на кухне.
С Еленой Николаевной познакомилась случайно, когда та
пришла к своей подруге — жене Забродского — в гости. Хозяйка
посетовала, что в доме слишком много прислуги и она не про
тив отдать Пелагию Набоковым. Так девочка очутилась в купе
ческом доме. В то время у Елены Николаевны уже было двое
детей, две маленькие девочки, так что молодая нянька пришлась
как никогда кстати.
Находясь на взлёте своих коммерческих дел, Дмитрий
Иванович был в постоянном отъезде: в тайге, на прииске или
губернском городе. Детьми занималась Елена Николаевна. Она
окончила женскую гимназию и старалась воспитывать дочерей,
чтобы могли жить в крупных городах.
Пелагия научилась грамоте через три года. К своим семнад
цати годам даже знала около сотни французских слов. Всегда
приветливая, добрая и отзывчивая Елена Николаевна говорила,
что её дальнейшая судьба предсказана, что очень скоро её отда
дут на учёбу, откуда она выйдет с дипломом сельского учителя.
И это было прекрасно.
Но пришли чёрные дни. Дмитрий Иванович в один из май
ских дней, когда дома никого не было — в воскресенье все ушли
в церковь, — склонил её к близости. Она сама не поняла, как
это произошло. Может, была слишком доверчива к мужу своей
подруги. Спохватилась, хотела вырваться, да где там. Плакала,
причитала, да что толку, снимать женские одежды Дмитрий
Иванович умел. А когда прижал телом, не осталось надежды на
спасение.
Так было несколько раз. Он старался остаться наедине, ло
вил её, рвал одежды, владел, терзал молодое тело, обещая при
этом, что всё будет хорошо. Не в силах противостоять, Пелагия
безропотно повиновалась ему и только молила Бога, чтобы не
Узнала Елена Николаевна и всё закончилось хорошо.
Нет, не закончилось, а только началось. Через два месяца она
почувствовала в себе новую жизнь. Испугавшись, рассказала
Дмитрию. Он заметался, выискивая выход из положения. За
ставлял идти к повитухе, вытравить плод. Пелагия наотрез от
121
ВЛАДИМИР ТОПИЛИН
казалась. Тогда он сделал ещё проще, отправил её сюда, в тайгу,
на прииск. Тайно от всех. В один из тех дней, когда Елены Ни
колаевны и детей не было дома. Проводником был Иван.
Она помнит тот тяжёлый переход на прииск. Середина
сентября, холодные ночи, тяжёлая дорога, тайга, бесконечные
перевалы, ночёвки у костра. Туманный перевал Ахтын, снег по
колено, десятиградусный мороз. А она в лёгком летнем пла
тьице, кофточке, в невысоких дамских сапожках, простоволосая.
Перемёрзла, простудилась на ветру, глубокой ночью потеряла
ребёнка. Сюда, на этот прииск, её едва живую, с воспалением
лёгких притащил Иван. Долго выхаживал, лечил мёдом, на
тирал медвежьим жиром, поил настоями трав таежного пырея,
кашкарой, каменным зверобоем. В этом ему помогали добрые,
милые эвенки Загбой, Ченка. Для Пелагии они навсегда оста
нутся лучшими друзьями.
Она выжила. Но зачем? Уже потом много раз спрашивала
себя об этом, с горечью вздыхала: было бы лучше, если бы тогда
умерла. Через полгода вышла замуж за Ивана. Не по любви,
а просто так, в знак благодарности, потому что надо было за
кого-то выходить. И началась однообразная, беспросветная
жизнь: хозяйство, дом, одиночество, постоянное притеснение
Агафона. Привычная к физическому труду Пелагия не боялась
никакой работы. И от мужа не слышала хоть какого-то грубого
слова. Иван был к ней добр, обходителен, пусть немножко
грубоват, что поделать! Мужик, старатель. Он и должен быть
таким. Тайга не любит слизняков. Но вот Агафон... Как хозяин на
прииске, всегда был жесток с людьми, хладнокровен. Тяжёлым
взглядом смотрел — как будто сверлил насквозь. Любое слово —
закон. И не дай бог перечить. В ход сразу же применялись же
лезные кулаки. Недаром его звали Агафон-Кулак. Пелагия сама
пробовала на своём лице крепость его ладоней.
Случилось так, что корова пнула ведро, молоко разлилось.
На ту беду в пригоне был Агафон. Схватил рукой Пелагию за
косу, отхлестал по щекам. А она даже не сопротивлялась — так
испугалась. Безропотно склонила голову и стояла, как подруб
ленная ива. А он, увидев покорность, вдруг схватил её и тут
же, в коровьей кормушке, завладел молодым телом. В ту ночь
122
Т А Й Н А 036Р А К у н у М
она хотела повеситься там же, в стайке. Но он, видно, следил за