Тайна озера Кучум
Шрифт:
Шум, гвалт, крики, как на базаре. Народу всё больше и больше.
Вот и повозки остановились, нарушилось движение — ни пройти,
ни проехать.
Залихватов суетится, волнуется над своим другом, пытается
поднять на ноги:
— Загбой, дорогой, что с тобой?..
Тот молча улыбается, размазывает по лицу кровь, слабо ка
чает головой из стороны в сторону. Из груди рвутся хриплые
стоны, напоминающие не то глубокий смех, не то горькие слёзы.
Николай Иванович осторожно убрал его левую руку, шумно
выдохнул. Через всю щеку, от косицы до подбородка через глаз
протянулся тонкий, рваный рубец. Глаз заплыл, опух. Из-под
ресниц слабо пульсирует багряная струйка крови. Нижняя губа
отвисла, обнажив зубы.
— Гляди-ка, глаз вытек... — крестясь и отступая в толпу, за
лопотала баба в зеленой юбке.
— Точно, и губа оторвана, — добавил рыжеусый мужик.
— А сам-то, сам-то хохочет, — заметил ещё кто-то.
— Пьяный, что ему? Боли не чувствует.
150
ТАЙНА 0 3 6 Р А KY4VM
— Рехнулся... — вылетел голос из толпы, и окружающие за
волновались. — Ой, люди, гляди-ка, что делается. Человек под
тройку попал, разбился, с ума сошёл.
— А что? Сам виноват, надо меньше пить.
— Да не пьян он, — отрубил Залихватов. — Во рту маковой
росинки нет. Я с ним, за него отвечаю. — И уже требовательно: —
Да помогите же кто-нибудь! Да остановите извозчика!
Ему подали тряпку. Он разорвал его на длинные ленты,
перевязал Загбою рану. Тот же рыжеусый мужик помог под
нять охотника на ноги. Толпа расступилась, к ним подъехали
свободные сани. Сообща посадили обмякшего эвенка в дрожку.
Сочувствующие передали вещи Загбоя, котомку, шапку и даже
потерянную трубку. Несколько женщин перекрестили сани,
мужики поторопили кучера:
— Шевели вожжами!
— Куда едем? — живо спросил тот.
— Куда? В больницу, — бросил Залихватов. — Да побы
стрее.
Дрогнули дрожки, заскрипели полозья, шумно всхрапнул
сытый жеребец.
Возчик оказался проворным, разговорчивым и общительным
парнем. Громко, предупреждающе гаркая на прохожих, он тут же
поворачивался назад и удовлетворял своё любопытство.
— Что случилось-то?
— Тройкой сбили, — придерживая голову Загбоя, хмуро от
ветил Залихватов. — А потом ещё плёткой приложили...
Возчик строго посмотрел на них, покачал головой, зло сплю
нул:
— Видели, кто?
— Как же! Видели и знаем. Набоков Дмитрий Иванович.
Собственной персоной. Знаешь такого?
— Как же не знать. Таковых весь город знает. Не подступись:
хозяева жизни. И сам не ям, и другим не дам. А вы-то, кто такие,
сами откудова?
— Вот и весь вопрос-то в чём — откудова. К нему и пришли,
так сказать в гости. А видишь, как получилось... Встретили
с «пирогом да солью». Наелись досыта.
151
ВЛАДИМИР ТОПИЛИН
— А что, по делу какому? Или просьба была? Или просто
так?
— Так вот, Загбой друг ему, как он сам сказал. Долго не виде
лись, хотел показаться на глаза...
— Загбой?! — вдруг повернулся кучер к ним и живо спро
сил: — А вы случаем не с Туманихи пришли?
— Да. Это он там проживает, — махнул головой на следо
пыта.
— Я-то из экспедиции. Загбой у нас в проводниках был, а ты
что, слышал про него, или знаком?
— Я-то? Знаком не был. А вот от слов хозяина своего пона-
слышался, личность знаменитая. Не раз вспоминали, — и уже
на коня: — А ну, Каурый! Прибавь ходу! Посторонись, народ
честной! Знаменитого человека везём!
Затем еще раз посмотрел назад и, как бы извиняясь, спро
сил:
— Не против, если мы сейчас в один двор заедем? Тут не
далече, — и, как бы доверяясь пассажирам, коротко бросил: —
Мишка меня зовут, Ухарев. Я у братьев Вороховых на ямском
дворе кучером работаю...
Проснулся Загбой, ничего понять не может. Лежать неудобно,
под ним мягкая кровать. В горле пересохло, хочется пить.
А укрыт он тёплым, ватным одеялом. Сбросил с себя одеяние,
ужаснулся, одежда на нём другая, нижнее бельё, как у Ивашки
на прииске. Голова на мягких подушках, шея онемела, затылок
болит, а ещё больше левая сторона лица. Прикоснулся рукой,
на голове повязка, весь в бинтах. В память врезался случай, как
видел на току глухаря, которому в драке выбили глаз, усмех
нулся:
— Эко! Где так подбили?
И тут вдруг сразу вспомнил всё, что с ним произошло. Как
его сбила лошадь, как Дмитрий оттолкнул его от себя, жгучий
удар, — и провал в памяти. Сразу же сник, примолк, засопел от
обиды. Однако через минуту опять зашевелился, приподнял
голову, осмотрелся.
Позади него и сбоку три окна. Ранний рассвет блеклой мутью
просится в комнату. В помещении чисто, убрано, стены отбелены
152