Тайна озера Сайсары
Шрифт:
Для Захара есть одно лишь спасение от бесконечной работы, это семья и добрая жена. Светлая противоположность тем погрязшим в зле преступникам, с которыми по долгу службы приходится общаться почти каждый день. Он ел и думал: «Марианна, милая ты моя, как тебе трудно нести одной все заботы по дому, как благодарен я тебе за тепло и понимание моих ежечасных забот».
Попив чаю, Захар прошел в спальню и прилег отдохнуть. Это уже вошло в привычку. Стоит расслабиться и закрыть глаза на десяток минут, как приходит бодрость после этого и светлеет в голове. Даже такой мимолетный отдых дает свежие силы для работы.
Марианна вошла в спальню со свежими газетами и проговорила:
— Захар, я тоже сосну
Он вздремнул немного и открыл глаза. Прижавшись к его плечу посапывала жена, рассыпав кудри волос по подушке. На губах ее вспыхивает и тает добрая улыбка, видимо, что-то снится хорошее.
Эленев познакомился с Марианной на танцах в клубе. Загадочно-нежный голос пел из радиолы: «И опять во дворе нам пластинка поет и проститься с тобой все никак не дает...» Захар украдкой разглядывал стоящих вдоль стен девушек, не решаясь пригласить на танец. И вдруг в груди екнуло, когда поймал устремленный на него взгляд от противоположной стены клуба. Незнакомка смотрела на него открыто и вызывающе. Он сам не понял, как, завороженный этим взглядом, нерешительно подошел к ней и промолвил осипшим от волнения голосом: «Вас можно пригласить?» Девушка мило улыбнулась и положила на его плечи по-лебяжьи белые руки. Танцевала она легко и энергично. Головокружительный вальс походил на дивный полет. Ему казалось, что все исчезло бесследно вокруг, он не замечал ни лиц танцующих, ни тесноты. Они вдвоем летели под эту волшебную музыку и песню, да светились невысказанной лаской ее искрящиеся черные глаза. Он пропадал в них и тонул, щемящая радость охватила и кружила голову. Они не сразу сообразили, что музыка кончилась, стояли посреди зала, и билась в голове строчка песни: «И прости-иться с тобой все никак не дает...»
С этого вечера он потерял покой... С нетерпением ждал встречи с Марианной, не мог уже жить без ее смеха, ее голоса, ее девичьего обаяния. Он расстраивался, если вдруг она замолкала и становилась грустной, но даже тогда оставалась загадочно-прекрасной и милой. Не мог наглядеться на ее глаза и губы, на жарко вспыхивающие от малейшего дуновения ветерка щеки, на ее густые и волнистые волосы.
Короче, влюбился по уши...
Сейчас, глядя на спящую жену, он переживал все их прошлое, казалась она ему еще прекраснее и дороже... Он опять вспомнил стихи Алампы Софронова:
Я спою Про твою Спящую Вдохновенную красоту. Нежному шелку подобны Блестящие твои волосы, Струящемуся шелку подобны Длинные косы твои...Чтобы не потревожить ее сон, Захар осторожно поднялся и на цыпочках вышел из спальни. Умылся холодной водой и снова был готов к своей хлопотной работе. Но все же, когда стал одеваться, Марианна услышала и подошла.
— Уже уходишь? — печально проговорила и мило потерла глаза ладошкой, совсем по-детски.
— Иду...
Захар сбежал вниз по лестнице, а когда с улицы обернулся назад, то увидел Марианну в окне и помахал ей рукой. Она тоже подняла руку и помахала, словно провожала его надолго. Эленеву вновь припомнились бессмертные слова Алампы:
Как ты с огромной добротой В глаза мне посмотрела — Мне не забыть минуты той До смертного предела...Захара поражала сила литературного слова, которая неподвластна течению времени. Строки, написанные около шестидесяти лет назад, остаются проникновенными и юными, будоражат душу и осветляют ее добром. Он зашел в здание прокуратуры и поднялся к себе. Около дверей кабинета увидел Давыдова. Тот стоял и комкал шапку в руках, смиренно проговорил:
— Гм... Вот, явился...
— Я же тебе сказал прийти вечером в пять часов.
— Он пришел уже давно, — вступил в разговор дежурный, — сказал, что вы вызывали.
— Ну ладно, — неопределенно обронил следователь, он открыл кабинет и впустил Федора.
Сел за свой стол и пристально оглядел его. Не было заметно, чтобы опохмелялся. Мучается и болеет стойко...
— Захар Захарович, — замешкался под его взглядом Федор, все еще терзая шапку в руках. — Вы спросили давеча о том, у кого из знакомых Гели имя начинается на букву «С»? Может быть, я ошибаюсь, но все же...
— Ну, ну, — нетерпеливо поторопил его Эленев. — Ты вспомнил кого-то с таким именем? Друг или подруга?
— Нет... не друг и не подруга, хотя это имя не настоящее, вроде клички, что ли...
Следователь поднялся и, взяв Федора за плечо, усадил на стул. Налил из графина ему полный стакан воды, а затем очень спокойно и миролюбиво сказал:
— На, выпей, Федя... Не торопись. Все расскажи спокойно и по порядку.
Федор в два глотка опорожнил стакан, а Эленев удивленно подумал: «Неужели и водку так пьет?»
— Вы знаете, мы дружили с Гелей уже несколько лет, но так меж нами ничего и не склеилось... Однажды летом мы вышли с ней из кино... это было года три назад. Шел дождь...
При этих словах голос рассказчика осекся и Федор отвернулся к окну. Еле заметная судорога прошла по его лицу, видимо, больно было вспоминать ожившие в памяти события и живую Гелю...
— ...Мы заскочили мокрые в автобус. Я почему-то сказал: «Наверное, твоя сестра очень хороший человек, ты мне о ней уже все уши прожужжала». Она обрадовалась такой похвале и сказала: «Ты о Сандро говоришь?» Я удивился: «Какая Сандро?» Тогда Гелена улыбнулась: «Мою сестру Капу так все домашние звали...» Вот... может, что не так, но этот разговор врезался в память...
Эленев, с загоревшимися глазами вскочил с места и торопливо открыл сейф. Вытащил и заправил в машинку чистый бланк.
— Молодец, Федор, все, что ты рассказал, сейчас запротоколируем... Это очень важно. — Он отстучал быстренько рассказ Давыдова о Сандро и проговорил: — По тому вопросу, что я тебя вызывал, приходи завтра к пяти. Видишь, у меня совсем нет времени сейчас говорить...
Эленев проводил Федора до двери, потом закрыл ее на ключ и сел за стол. Надо было хорошенько все обдумать. «Сначала надо как следует рассудить», — припомнились слова профессора Осянина, который учил их криминалистике в институте. Надо думать и думать, а уж потом принимать решение. Время нахрапистых следователей, когда лепили туфту и выбивали показания, ушло. Нужна истина... «Это значит, — размышлял он, — что Гелена решила поговорить с сестрой о чем-то очень важном для нее. Ладно, нужно выдвинуть эту версию на первый план. В первую очередь нужно еще раз поговорить с соседями Александровой, потом сходить в ресторан «Сайсары»... С этого и начнем!»
Эленев запер бумаги в сейф, взял дипломат, но в это время открылась дверь и зашел старик Харлампьевич.
— Ну как, Захар, появились сдвиги в твоем деле?
— Друг мой, я сейчас очень тороплюсь. Потом все подробно расскажу и приглашу на самый интересный допрос, — загадочно улыбнулся он, глядя на старого следователя.
— Ну хорошо, желаю успеха... Чую, что есть что-то новенькое, — Харлампьевич дососал папиросу, вышел, сгорбив свои узкие плечи.
Эленев добрался к дому Александровой и позвонил в квартиру 63. Двери открыла Мельникова, улыбнулась, узнав следователя.