Тайна озера Сайсары
Шрифт:
— Капитолина Семеновна, успокойся... Капитолина... — Эленев встал и вышел в комнату. Там спросил шепотом у судмедэксперта: — Сильно пострадала Александрова?
— Ударили крепко по голове, но кожа осталась целой.
— Значит, ее оглушили на короткое время.
— Конечно.
— Результаты экспертизы срочно отправьте мне. Какие еще есть следы в доме?
— Я же говорил, — опять сердито засопел эксперт, — все следы уничтожены и затоптаны. Тут побывало полдома народа...
— Ладно, ладно, — следователь положил руку на его плечо, успокаивая, — я пошел. — Затем повернулся к капитану Бобину. — Давай сходим еще разок к соседям.
— Они ничего не знают, я их сюда приводил в качестве понятых.
— Все же сходим.
Они вышли на лестничную площадку и хотели уже позвонить к соседям напротив, но вдруг Эленев остановил руку капитана у кнопки звонка.
— Давай сначала спустимся в нижнюю квартиру, которая под квартирой пострадавшей.
— Я там тоже был.
— Пошли, — он спустился первым и нажал кнопку. Дверь открыла толстая старуха с морщинистым лицом и седыми волосами. — Простите за позднее вторжение, — он показал удостоверение, — вы слышали о происшествии наверху?
— Слышали, слышали... Сколько подлецов развелось, бандитов! Да вы проходите, проходите в дом, не стойте на пороге. — Она провела их в кухню и усадила. — Этот товарищ, — показала она на капитана, — недавно был тут, все выспрашивал... Но я ничего абсолютно не слышала.
Эленев внимательно разглядывал вентиляционное отверстие на стенке под потолком кухни. Спросил хозяйку:
— Через вентиляцию слышен разговор в кухне наверху?
— Если там говорят громко, особенно когда выпивают, то слышно все, до слова можно разобрать. Как радио...
— Сегодня вечером вы были дома?
— Конечно! Я же на пенсии, изредка хожу в магазин, а так сижу тут сиднем...
— С какого времени знаете Александрову?
— С тех времен, когда вселились в этот дом. Знаемся с ней не особо, она ж молодая. Забегает иногда что-то одолжить по мелочи...
— Что она одалживала?
— А что женщина может одолжить? То чай кончился, то соду... Или гость внезапно приехал, а угостить нечем, даже хлеба нет... Вот и бежит ко мне.
— Понятно, — остановил ее Эленев, — значит, никакого шума не слышали?
— Нет, нет...
— Ладно, спасибо, — Захар пошел к двери и вдруг задумчиво остановился, пропустив из квартиры капитана. Повернулся к хозяйке. — Есть ли многодетные семьи в вашем подъезде?
— У Мельниковых... шестьдесят третья квартира, у них трое ребятишек. Семья порядочная, не пьют, не шумят...
— Я у них тоже был, — проговорил Бобин.
— Сходим еще раз, — Захар распрощался со старухой и вышел на лестничную площадку. — И что сказали Мельниковы?
— Они тоже ничего не слышали и ничего не знают.
— А у ребят ты спрашивал? У детей?
— Нет, я разговаривал с их отцом.
— Ладно, — Эленев взглянул на часы, — я сам зайду к ним, а затем уеду домой на автобусе. Ты завтра утром мне принесешь копию протокола, показания свидетелей и Александровой.
— Слушаюсь! — по-военному четко ответил Бобин. — Мне можно ехать?
— Езжай, я сам доберусь.
Хозяева шестьдесят третьей квартиры радушно встретили позднего гостя. Мельникова оживленно затараторила:
— Мы и у детей своих расспросили, но никто ничего не видел и не слышал.
— Да-да, — вступил в разговор муж, — держа на коленях мальчика лет пяти, — школьники наши уже легли спать.
— А этот вот малыш? — Эленев погладил мягкие волосы на голове ребенка.
— Э-э, это наш вольный казак! Не можем устроить его в детсадик, приходится мне сидеть с ним вдвоем дома, — забрала его у мужа мать и усадила к себе на колени.
Мальчик что-то старательно рисовал, прикусив высунутый от старания язык.
— Молодец! Как он хорошо рисует, — похвалил Захар, — у него есть способности, смотрите, какие чистые и четкие линии.
— Это его каждодневное и любимое занятие, — улыбнулась мать, — бумаги и карандашей не напасешься. Уже их столько собралось, хоть выставку открывай.
Эленев еще поговорил с хозяевами и распрощался. Уже в коридоре, когда спускался по лестнице, шевельнулась еще робкая мысль... У него появилось такое ощущение, что преступник совсем рядом, в этом доме...
Федор Давыдов вяло плелся на работу, гудела с похмелья голова. Ноги казались ватными, чужими. Вчера, после работы, он шел мимо винного магазина и отворачивал голову. Ведь клялся, что не заглянет больше туда. Но какая-то неведомая сила тянула к дверям, в оправдание свое подумал: «Загляну на минуту и куплю курева».
В прокуренном и пропитанном перегаром магазине грязный пол и обшарпанные стены. В углу громоздились пустые ящики. Он стал в шумную очередь. Многие в ней были уже крепко выпивши, пришли за добавкой. У ящиков томились безденежные бичи, в надежде встретить знакомого и присоединиться к бутылке. Когда подошла очередь Давыдова, он неожиданно для самого себя проговорил: «Бутылку и сигарет пачку». Руки, оказывается, тоже сами давно приготовили нужную сумму денег... Он выхватил покупку из рук продавца, отстранив кинувшихся к нему знакомых алкашей, выскочил из магазина.
В доме было холодно и одиноко. Он включил свет, не растопляя печь и не раздеваясь, схватил со стола большую кружку и вылил в нее всю бутылку. Выпил ее за два раза. Закурил, присел на кровать. Водка оглушающе ударила в голову, сразу прояснилось все вокруг, поднялось настроение. Даже смерть Гелены в этот момент ему показалась дурным сном, что это было давно и неправда... Ему почудилось, что если сейчас пойти к ней домой, то откроет дверь именно она... Улыбнется и посмотрит так, как могла ласково смотреть только она. Потом, стройная и прекрасная, легко и грациозно пройдет через прихожую, приглашая в дом. И тогда исчезнет навсегда его пьянка и одиночество... шараханья с одной работы на другую. Геля вытащит его из этой беспросветности...