Тайна переписки
Шрифт:
В этот момент по ту сторону двери, ведущей в зал, донеслись чьи-то громкие голоса. Затем к столику возле окна рысцой подбежал официант.
–Вам письмо-с, – он протянул Левковичу запечатанный конверт с двуглавым орлом.
Платонов увидел, как изменилось лицо полковника, когда тот прочел содержание, судя по всему, краткой записки.
–Вынужден вас покинуть, – объявил Левкович напряженным голосом, вставая со стула.
–Наш уговор в силе? – безмятежно осведомился Григорий Денисович.
–Уговор? Ах, да, разумеется, – уже на ходу бросил его старый знакомый, сунув официанту купюру
Кусок яблочного пирога остался лежать на тарелке.
Глава вторая
Просьба разобраться
Рассветало очень постепенно, будто нехотя. Предстоящий воскресный день обещал быть таким же пасмурным, как предыдущий. Пейзаж за окном вагона производил впечатление сплошной одинаковости. Много снега в этом феврале было не только в столице. Курьерский поезд недавно проехал Вильну, и вдоль полотна опять потянулась равнина с невысокими холмами. Белый цвет придавал ей какой-то игрушечный вид, вдруг навеявший воспоминания о Рождестве, которое праздновали давным-давно в родительском имении.
Сосед по купе, отрекомендовавшийся владельцем собственного магазина скобяных товаров на Моховой улице, вчера уснул рано и продолжал спать сном праведника, иногда причмокивая пухлыми губами. Кондуктор еще не предупреждал, что скоро будет пограничная станция Вержболово, где пассажирам предстояло выйти и пересесть в состав, приспособленный под узкую колею. Григорий Денисович всё равно, по своему обыкновению, не стал залеживаться. Отогнав лирические мысли, он продолжил воскрешать в памяти события субботы.
Бывший министр императорского двора генерал-адъютант и генерал от инфантерии граф Адлерберг принимал теперь на дому, тоже на Фонтанке, не слишком далеко от прежней служебной резиденции. Платонову было почти так же удобно добираться до него от своей квартиры. Он даже не взял извозчика и весь путь охотно проделал пешком, не страшась мороза, снега и скользких мест на тротуарах.
Тяжелый и страшный год оставил заметный след на выдающейся внешности графа. Густые и пышные бакенбарды, как и усы, стали почти совершенно седыми, побелели брови. А главное, его высокий лоб теперь бороздили глубокие морщины, и выражение внимательных серых глаз неизменно оставалось печальным.
Платонова он пригласил в гостиную, а не в кабинет, тем самым как бы подчеркнув, что время официальности осталось позади. Вместо мундира на нем была мягкая изумрудно-зеленая куртка с атласным воротником и простые домашние брюки. Прислуга тотчас подала чай со свежими калачами.
–Всё-таки покидаете нас, Григорий Денисович? – спросил граф после обмена приветствиями и усаживания в кресла.
–Увы, Александр Владимирович, время пришло. Ваш преемник в моих услугах не нуждается, а дела московские настоятельно требуют личного присутствия.
После отставки Адлерберга обращение по имени-отчеству, по предложению самого экс-министра, стало нормой в общении между ним и его доверенным лицом.
–До сих пор горько сожалею о гибели вашего племянника, молодой человек подавал большие надежды. Помню, как получил от вас письмо в лагере под Плевной. Война не щадит никого…
–Да, 12 августа, когда Волынский полк прибыл на перевал и сразу атаковал турок. Сражался героически, как его отец в Севастополе, получил две раны. Спасти его в полевых условиях не смогли.
Оба замолчали на несколько секунд.
–Ужасная потеря для матери. Единственный сын… Конечно, это ее подкосило, – Адлерберг вздохнул совсем по-стариковски.
–Вы правы. Моя невестка не отличалась завидным здоровьем и после этой трагедии прожила недолго. Так вот я унаследовал всё фамильное достояние, которым ныне приходится заниматься. Впрочем, вы в курсе, – Платонов сохранял бесстрастный вид.
Граф еще раз глубоко вздохнул.
–Я и тогда сомневался в необходимости военного вмешательства, но сейчас твердо уверен, что была допущена ошибка. Возможно, хватило бы одной демонстрации наших сил. К сожалению мы, ближайшие советники, не убедили в этом государя.
При упоминании о покойном монархе и друге глаза Александра Владимировича подозрительно заблестели.
–Все понесли непоправимые потери. Однако жизнь продолжается, надо следовать своему предназначению, – мягко произнес Григорий Денисович.
Хозяин дома батистовым платком вытер слезу и кивнул в знак согласия.
–Всегда восхищался вашим самообладанием.
–Но вы ведь пригласили меня поговорить о каком-то деле, не так ли?
–Так, и это дело не дает мне покоя.
Услыхав слова Адлерберга, Платонов принял сосредоточенное положение в кресле.
–Приказывать вам я больше не могу, поэтому просто попрошу разобраться. Сможете поехать в Париж?
–В Париж? – переспросил статский советник в отставке.
–Вас это удивило?
–Скорее пробудило дополнительное любопытство.
Александр Владимирович метнул цепкий взгляд на бывшего служащего отделения по инспекторской и церемониальной частям.
–Интуиция мне нашептывает, что вы не утратили хватку. Итак, слушайте…
Граф Адлерберг изложил суть дела по памяти, не сверяясь ни с какими бумагами. Как сообщил ему на днях один надежный человек, в российское посольство во Франции пожаловал некто. Как звали анонима, он не сумел выяснить. Зато узнал, что неизвестный добился аудиенции у посла и рассказал ему следующее. Якобы в Париже готовится публикация книги об убиенном императоре Александре, основанной на его письмах к Екатерине Михайловне Юрьевской, в девичестве Долгоруковой. Имена издателя и автора тоже неведомы, но доноситель пришел не с пустыми руками. В подтверждение своих слов он принес и отдал в руки послу подлинную записку безвременно почившего государя, семь лет назад адресованную его возлюбленной.
Естественно, граф Орлов безотлагательно поставил в известность императора здравствующего. С кем тот, в свою очередь, обсуждал этот вопрос и к какому выводу пришел, Адлерберг не знает. Именно поэтому Александр Владимирович обеспокоен. Приобретенный с годами опыт и знание людей, ныне дающих советы государю, подталкивают к нехорошим предположениям. Дай Бог, конечно, чтобы он, граф Адлерберг, заблуждался.
–Аноним здесь, в Петербурге? – спросил Платонов.
–Нет, оставлен в Париже.