Тайна повесы

У каждого в жизни бывает особенный, поворотный момент.

Такой момент наступил и для Майкла Стерлинга – в тот самый миг, когда он впервые увидел Франческу Бриджертон.

Стерлинг всю жизнь бегал за женщинами и с удовольствием уступал женщинам, которые бегали за ним, и в любовных играх он всегда оставался победителем: ласкал этих женщин, целовал, занимался с ними любовью, но ни одну из них не полюбил. А с Франческой Бриджертон хватило одного взгляда, чтобы моментально влюбиться, да так, что колени подкосились.

И все бы ничего, только встреча их состоялась за тридцать шесть часов до того мгновения, как Франческа перестанет быть Бриджертон. То был праздничный вечер по случаю предстоящей свадьбы Франчески и кузена Майкла.

«Жизнь порою любит пошутить», – думал он, когда настроение позволяло выбирать выражения. А когда нет – выбирал более бранные слова. Да и какие еще слова могли прийти в его голову с тех пор, как он понял, что влюбился в жену своего двоюродного брата?!

Да, он скрывал свои чувства, ведь нельзя было допустить, чтобы чей-то зоркий глаз заметил его угнетенное состояние. Иначе, чего доброго, еще начнут допрашивать, все ли у него в порядке. И пусть Майкл был профессиональным притворщиком и обманщиком (а как иначе, ведь он соблазнил бесконечное множество женщин, избежав при этом вызова на дуэль), таких злоключений в его жизни еще не возникало. Так что неудивительно, что в столь тяжелый момент даже от невинного вопроса он может потерять лицо.

Потому Майкл старался веселиться, много смеялся и флиртовал с женщинами. И старался не замечать, что чувственные ласки доставляют ему все меньше наслаждения и на партнершу свою он все чаще старается не смотреть. В церковь он больше не ходил совсем, поскольку утратил надежду на спасение души. Да и вообще, церковь рядом с Килмартином построили еще в 1432 году, и если на него обрушится гром небесный, ей ни за что не устоять. Ведь если Господь и решит таким образом покарать какого-нибудь грешника, кандидатуры лучше Майкла Стерлинга ему не сыскать.

Майкл Стерлинг, Великий Грешник.

На визитной карточке эти слова бы хорошо смотрелись. Он бы даже заказал себе такую – выходка как раз в его духе, – если бы не его мать, которую убьет такая шутка.

Даже прославленный повеса и великий грешник не станет мучить женщину, произведшую его на свет.

Однако в своих связях с другими женщинами он ничего греховного не видел – ни тогда, ни сейчас. Все эти женщины сами хотели быть обольщенными, да и невозможно соблазнить ту, которая этого не хочет. Если, конечно, не путать соблазнение с изнасилованием. Если же между ним и женщиной чувствовалась какая-то неловкость и он понимал, что она его не хочет, Майкл сразу уходил. Страсть никогда не поглощала его целиком, и уйти не составляло труда.

К тому же в его списке побед нет ни одной девственницы и ни одной замужней дамы. Ой, ладно, себе врать негоже – замужние, конечно, были, и очень много, но только те, чьи мужья совсем мерзавцы, и только в том случае, если они уже родили мужу двух сыновей или даже трех, если один был слаб здоровьем.

У Майкла, как и у всякого мужчины, были свои правила.

Но сейчас… Происходящее с ним сейчас не вписывалось ни в какие правила приличий. Было совершенно неприемлемо. Пойти на поводу своих чувств в подобной ситуации… Таких проступков не совершал никогда даже Майкл. Так он совсем очернит свою душу – ну или по крайней мере заметно подпачкает. Ведь это… это…

Жена его двоюродного брата.

Он хотел жену Джона.

Джона!

Джона, который был для него больше чем родной брат, если бы у него таковой имелся. Джона, семья которого приняла Майкла, когда умер его родной отец. Джона, отец которого воспитал его как своего сына. Джона, с которым…

Да не важно! Причины можно перечислять бесконечно, но и одной из них хватило бы, чтобы отправиться в ад за влюбленность в жену Джона. К тому же не стоило забывать самого главного – ее он никогда не получит.

Только не Франческу Бриджертон Стерлинг.

«А почему бы не выпить еще стаканчик?» – подумал он, развалившись на софе в гостиной молодоженов, отвратительно строивших друг другу глазки в противоположном конце гостиной.

– Да, пожалуй, выпью еще, – и Майкл залпом допил содержимое своего бокала.

– О чем ты, Майкл? – отреагировал Джон. Черт побери его слух!

Майкл состроил очаровательнейшую улыбку и приветственно приподнял свой бокал.

– Жажда мучит. – Видимо и тоном он весь излучал жизнелюбие.

То была гостиная Килмартин-Хауса, лондонского особняка, который не стоит путать с Килмартином – не Хаусом и не Каслом, а просто Килмартином, что в Шотландии, где выросли Майкл и Джон. Был также Килмартин-Хаус в Эдинбурге. Да, думал Майкл, предки не отличались изобретательностью, ведь были еще Килмартин-Коттедж (если слово «коттедж» подходит дому с двадцатью двумя комнатами), Килмартин-Эбби и конечно же Килмартин-Холл. И почему, интересно, никто не догадался назвать хотя бы один из них своей фамилией – «Стерлинг-Хаус»? Майклу казалось, что звучит вполне неплохо. Увы, судя по всему, тщеславных и неоригинальных Стерлингов из прошлого так впечатлил новообретенный титул, что о том, чтобы дать другое имя своей собственности, и речи не шло.

Да уж, усмехнулся Майкл, стоит только диву даваться, что он не пьет «Килмартин-ти», сидя в «Килмартин-чер». Хотя умудрись его бабушка найти способ торговать своими чаем и мебелью, подобное вполне могло бы быть. К счастью, торговля – слишком унизительное занятие для титулованных особ. Суровая дама так гордилась семейством, словно с рождения была его частью, а не стала ею после замужества. Она считала, что графиня Килмартин (она сама, то есть) не уступает в важности своей персоны любой особе с более высоким титулом, и часто недовольно фыркала, когда ее приглашали к трапезе после какой-нибудь молоденькой маркизы или герцогини.