Тайна проклятого герцога. Книга первая. Леди Ариэлла Уоторби
Шрифт:
Я же только сейчас поняла, что женщина назвала себя камеристкой. Значит это не гувернантка, и не компаньонка, и уж совсем не дуэнья, это прислуга! То есть личность, чьи слова не примет в расчет ни один представитель знати, следовательно, я все еще сплю под одной крышей с мужчиной, оставаясь совершенно без приличествующей моему происхождению защиты. С некоторым сомнением оглядела платье плотной коричневой ткани, белоснежные манжеты оттеняющие смуглую кожу, аристократичную посадку головы, идеальную осанку, тонкие длинные пальцы изящных рук… Камеристка!
— Ммм, — поднялась с постели, но почти сразу вновь села на край, и осторожно осведомилась: — Госпожа Камиера, могу я узнать, о причинах побудивших вас… согласиться на данную должность?! И… уверены ли вы, что именно должность камеристки…
— Леди Уоторби, — перебила меня женщина, — вы должны обращаться ко мне по имени. Что касается должности, именно она прописана в договоре о найме, подписанном мной сегодня.
Значит, существует даже договор о найме камеристки. Что примечательно — для личных горничных договоры обычно не составляются, мы проходили домоводство и я это точно знала. Что еще примечательнее — эта дама могла быть кем угодно, но только не служанкой, пусть даже и личной.
— Что вас расстроило? — вежливо спросила госпожа… нет, вернее будет просто Оливия.
Отрицательно качнула головой, встала, подошла к окну и вгляделась в синие просторы бесконечного моря.
— Я подберу для вас платье, — произнесла Оливия.
Даже не оглянулась, продолжая смотреть куда-то туда, за облака, куда умчался подаренный мне огненный феникс… куда хотелось улететь и мне.
— Белое утреннее платье, — прозвучал голос Оливии из гардеробной, — вы будете в нем очаровательны. И да, герцог просил сообщить, что после полудня вас посетит портниха, вам потребуется новый гардероб, соответствующий вашему статусу и… возрасту.
Среди моих платьев белых утренних было всего два, но, помимо них имелось еще четыре сшитых в лицее, для воскресных походов в храм. Они даже являлись длинным!
— Оливия, — окликнула я камеристку, — вы не могли бы принести мне стакан воды?
— Простите? — она вышла из дверей, держа белоснежное украшенное вельскими кружевами платье.
— Воды, — повторила я. — Пожалуйста.
К ее возвращению с никому не нужным стаканом воды, я уже доплетала тугую косу. Белое строгое платье с длинными рукавами и завышенной талией, серая строгая пелерина с воротничком-стоечкой, серые матерчатые туфельки — матушка Иоланта была бы в восторге от моего образа благочестивой послушницы.
— Но… — начала Оливия, и ее черные глаза заметно округлились.
— Я готова, — сообщила самым вежливым тоном, и закрепила конец косы. — Идемте.
— Но, леди Уоторби…
— Вы ведь камеристка, да? — невинно осведомилась я.
Оливия шла впереди — напряженная спина, каменное выражение лица, с трудом сдерживаемая злость. А я все пыталась угадать, кем же на самом деле являлась эта женщина. Быть горничной ей явно ранее не доводилось, в этом нет даже сомнений, а вот аристократические черты лица, жесты, свидетельствующие о достойном воспитании. Странно.
Не менее странным мне показался и наш путь — мы шли наверх. Выше, выше и выше, три лестничных пролета прежде, чем вышли… в саду на крыше. И я остановилась на пороге, с нарастающим удивлением разглядывая цветочные клумбы, великолепнейшие южные орхидеи, овевающие карликовые деревья, и стол в дальнем конце этого роскошнейшего из садиков, у стены из горного хрусталя. И вот за этой полупрозрачной стеной открывался вид на материк! На горы и холмы, покрытые тропическими лесами, на реки, сверкающими змеями пересекающие пространство, на города и деревеньки, виднеющиеся отсюда лишь скоплением крохотных крыш, на…
Высокая фигура поднявшегося герцога отвлекла мое внимание лишь на мгновение, и я хотела было уже подбежать к хрустальной преграде, в стремлении рассмотреть пейзаж, как услышала:
— Доброе утро, Ариэлла.
И мои щеки медленно залились краской. Мне было стыдно за прошлую ночь настолько, что я не сразу обратила внимание на его обращение ко мне.
— Доброе утро, — смущение и стыд медленно отступали, — лорд оттон Грэйд.
Мой взгляд метнулся к столу — не оставив без внимания тот факт, что накрыт он был всего на две персоны. Между тем, взгляд герцога оказался направлен на кого-то за мной, и, оглянувшись, я увидела и посеревшее лицо Оливии, и ее виноватый взгляд. В следующее мгновение камеристка, поклонившись, нас покинула. Мне же протянули руку, со словами:
— Прошу вас.
Даже если опустить тот факт, что я была очень голодна, уйти не решилась бы по очень простой причине — ходить по этому замку в одиночестве я уже боялась.
— Смелее, — приободрил меня оттон Грэйд.
Молча прошла по дорожке, приблизившись, поприветствовала лорда реверансом, и направилась к столу. Едва присела, герцог пододвинул мой стул, а в следующее мгновение:
— Всегда ненавидел две вещи — вздорных капризных детей и набожных монашек, — зло произнес он, и ловко расстегнул все три пуговки пелерины.
Сдернул серую ткань с моих плеч, смял, и выбросил через стену.
— Так гораздо лучше, — с этим словами герцог расположился напротив меня и добавил: — Приятного аппетита.
И принялся за завтрак, даже не глядя в мою сторону. Не пытаясь заговорить, не делая никаких попыток извиниться за свой в высшей степени безнравственный и вопиющий поступок. Он просто ел.
— Ариэлла, — усталый голос и злой взгляд на меня, — искренне сомневаюсь, что вы сейчас менее голодны, нежели ночью.
Щеки опалило огнем.
— Как мило — юная смущенная монашка, — съязвил оттон Грэйд.
Взяв салфетку, разложила ее на коленях, затем разгладила, затем… увидела кулон, внезапно оказавшийся на моей шее! Капелька бриллианта на длинной цепочке.
— Ваш второй свадебный дар, — невозмутимо сообщил герцог.
У меня задрожали руки, и даже подбородок, и пришлось опустить голову, чтобы только лорд не заметил. Заметил.
— Ариэлла, — он с заметным удовольствием произносил мое имя, видимо наслаждаясь малейшим нарушением этикета, — что вас не устраивает в получении второго свадебного дара? Не любите бриллианты?