Тайна рыжего кота. Роман-детектив для детей от 7 до 107
Шрифт:
Как же выйти из этой зеркальной ловушки? Кто его здесь найдет?
Дэвид сел на пол и заплакал. До сих пор он находил выход из самых запутанных положений, а тут растерялся. Но помощи ждать было неоткуда. Он вытер слезы и вдруг увидел…
ЦВЕТОК.
Все тот же поникший цветок. Третий. Когда что-то происходит дважды, это можно посчитать случайностью. Но когда трижды… Дэвид всерьез задумался.
Что напоминает ему этот рисунок, заключенный в изящную рамку? Герб. Ну конечно! Рыцарский герб. Тогда цветок – это не просто цветок, а геральдический знак. Но какой? Лилия? В приключенческих
Дэвид почувствовал, что близок к разгадке. И сразу воспрянул духом. Ну не стыдно – нюни распускать! В восемь… можно сказать, в девять лет! Да, все идет отлично. Бьюти и Кэнди снова вдвоем, снова… Стоп! Разве они всегда были вдвоем? А отец Кэнди? Рыцарь?… Дэвид даже ахнул от изумления. Кому же может принадлежать рыцарский герб, как не Рыцарю!
Если так, продолжал рассуждать Дэвид, выстраивается интересная цепочка. Трилистник – это Рыцарь, Бьюти и Кэнди. В поисках дочери Рыцарь добрался до замка. Он вступил в неравный бой с черным магом и погиб. Бьюти сама прочитала в газете, которую ей дал Бэрр: «Погиб в бою, место гибели неизвестно». То есть как «погиб»? А кто же тогда рисовал на стенах подземелья?…
От волнения Дэвид вскочил на ноги и принялся расхаживать взад-вперед. Еще двенадцать Дэвидов – зеркальных – повторяли каждое его движение.
– Рыцарь не погиб, – вслух сказал Дэвид, – черный маг обманул Бьюти… а заодно и газету.
Да, теперь он был в этом уверен. Почти. Для полной уверенности не хватало самой малости. И тут он снова вспомнил слова Фикса по дороге на крышу. Сыщик упомянул о своем коротком разговоре с Афрозиной в зале заседаний. Перед тем как сбежать от нее в темноте, он спросил ведьму: «А могли бы вы показать мне то, чего нет?» И ведьма рассмеялась: «Конечно. Третий тоннель, седьмая дверь налево». Кажется, впервые в жизни Афрозина не соврала – вот что значит влюбленная ведьма! Все правильно, предъявить живым «мертвого» человека – это и есть показать то, чего нет.
Дэвид остановился. Рыцарь здесь, в замке! Живой и невредимый. Разве что очень печальный. Возможно, уже не верящий в свое освобождение. Но он, Дэвид, его освободит! Вот только…
…только…
Мальчик вглядывался в глаза своих двойников, словно ища в них ответа. Двойников, как мы уже сказали, было двенадцать – по числу зеркальных граней. Но только на одной был нарисован щит с трилистником. А это означало…
Он осторожно надавил на рисунок. Зеркало повернулось… за ним открылось потайная дверь. На двери горела цифра 7.
И в это мгновение он услышал крик.
Кричал павлин.
Дэвид насторожился: не раздастся ли повторный крик, предупреждающий об опасности? Нет,
Афрозина подкралась незаметно. Павлуша чистил перышки и успел крикнуть только один раз – ведьма тут же зажала ему клюв. Он бы скорее всего вырвался и предупредил Дэвида повторным криком, но хитрая старуха пропитала перчатку эфиром, и павлин, вдохнув его, мгновенно уснул.
– Здоров же ты стал, – ведьма зевнула и помахала перед лицом эфирной перчаткой.
Как Афрозина доплелась с павлином под мышкой до своей комнаты, она не помнила. Очнулись они почти одновременно. С минуту оба осоловело таращились друг на друга, соображая, где они находятся. Первой пришла в себя Афрозина.
– Говори! – приказала она и махнула рукой, причем так энергично, что перчатка отлетела в угол.
– И не подумаю, – буркнул Павлуша.
– Тебя никто не просит думать. Уж как-нибудь я подумаю за двоих.
Оба обиженно умолкли. Видно было, что это не первый их разговор и не первая обида.
– Переметнулся. – Старая ведьма поджала губы.
Павлин молчал.
– Есть будешь?
Павлин вздохнул. Афрозина поставила на стол овсяное печенье, разлила в чашки молоко.
– Тебе, спросила – подогреть?
И, не дожидаясь ответа, поставила чашку себе на ладонь. Не прошло и десяти секунд, как молоко вскипело. На Павлушу это не произвело никакого впечатления.
Ведьма сделала глоток из своей чашки и тоже решила подогреть.
– Свинья ты, Павлик. Я ведь тебя воспитывала как родного. Книжки читала. Хохолок подстригала. Разговаривать научила…
– Тебя никто не просил.
– Вы слышали? – Ведьма резко повернулась к стене, на которой висели портреты ее предков, один другого страшнее. – Нет, вы слышали? «Он меня не просил!» Ах ты, дьявол!
Последние слова относились уже не к павлину. У Афрозины убежало молоко, и прямо ей на колени. Ведьма схватилась за платье и стала им обмахиваться. Пошипела, побурчала немного, потом успокоилась.
Какое-то время они сидели молча. Дули на молоко, дулись друг на друга.
– Как он там? Вспоминает меня иногда? – Ведьма от смущения крошила в блюдце печенье.
Павлин, конечно, догадался, о ком она спрашивает, но нарочно сделал вид, будто не понимает:
– Ты о ком?
Ведьма жалась-мялась, краснела-бледнела и наконец выдавила:
– О Фиксе, о ком.
– А, – как бы с сочувствием покивал павлин и простодушно ответил: – Вроде бы не вспоминал.
Ведьма долго перетирала крошки в пыль, никак не решаясь задать главный вопрос, и вдруг с наигранным смешком спросила:
– Есть, что ли, у него кто?
– В каком смысле?
Афрозина нервно застучала по столу костяшками пальцев: мол, с дураком поговорить – что гороху наесться.
– В таком! А то я не знаю, чего его сюда занесло! Все равно у него с ней ничего не выйдет!
На этот раз Павлуша действительно не понял.
– С кем «с ней»?
– Тьфу ты! – Ведьма сплюнула. – Да с воображалой этой! «Ах, я вся такая возвышенная!» – Афрозина вытянула шею и томно закатила глаза, изображая, по-видимому, Бьюти. – Сю-сю-сю. Тоже мне, фифа лесная!