Тайна Санкт-Петербурга. Сенсационное открытие возникновения города. К 300-летию основания
Шрифт:
С этнологической точки зрения, возникновение петровской мечты вполне естественно.
Петр, как и его соратники, принадлежал к своему этносу, переживавшему в XVII веке максимум пассионарности — акматическую фазу, малоблагоприятную для жизни простых людей, до предела насыщенную конфликтами и всяческими безобразиями.
Человеку, видевшему ребенком кровавые стрелецкие расправы, слышавшему ожесточенные споры о вере, вынужденному постоянно бороться за свою жизнь в дворцовых интригах, тихая, спокойная жизнь Голландии, находившейся в инерционной фазе, действительно должна была показаться сказкой.
Стремление Петра в России конца XVII — начала XVIII
В процитированном фрагменте известной работы целью Петра I называется: превращение России в «цивилизованную» державу, строительство морского флота и развитие коммерции. А война со Швецией считается средством для достижения цели. Согласиться безоговорочно с этим сегодня мы уже не можем.
Для воплощения «царской мечты» Петр I действительно принимает решение воевать со Швецией. Но программа «Россия — цивилизованная держава, морской флот и коммерция» — это тоже не цель, а лишь средство, по сравнению с которым даже война со Швецией выглядит хотя и промежуточной, но все-таки целью. «Царской мечтой» после возвращения из Европы становится закладка в мае 1703 года на пока еще оккупированной Швецией территории нового города Санкт-Петербурга и превращение его в столицу великой империи. Все остальное лишь средства, а не цель.
4. Диктат «мечты»
Идеи преобразования страны, которые традиционно в общественном сознании связываются с именем Петра I, на самом деле были разработаны и начали планомерно осуществляться правительством Софьи Алексеевны [22]: «Вот важнейшие части этой программы:
1) мир и даже союз с Польшей;
2) борьба со Швецией за восточный балтийский берег, с Турцией и Крымом за южную Россию;
3) завершение переустройства войска в регулярную армию;
4) замена старой сложной системы прямых налогов двумя податями: подушной и поземельной;
5) развитие внешней торговли и внутренней обрабатывающей промышленности;
6) введение городского самоуправления с целью подъема производительности и благосостояния торгово-промышленного класса;
7) освобождение крепостных крестьян с землей;
8) заведение школ не только общеобразовательных с церковным характером, но и технических, приспособленных к нуждам государства, — и все это по иноземным образцам и даже с помощью иноземных руководителей.
Сопоставив их одни с другими, видим, что они складываются сами собой в довольно стройную преобразовательную программу, в которой вопросы внешней политики сцеплялись с вопросами военными, финансовыми, экономическими, социальными, образовательными.
Легко заметить, что совокупность этих преобразовательных задач есть не что иное, как преобразовательная программа Петра: эта программа была вся готова еще до начала деятельности преобразователя. В том и состоит значение московских государственных людей XVII века: они не только создали атмосферу, в которой вырос и которой дышал преобразователь, но и начертали программу его деятельности, в некоторых отношениях шедшую даже дальше того, что он сделал».
Очень существенными, принципиально важными для понимания всей деятельности Петра I являются два факта. Пункты программы не только были сформулированы, но и все, без исключения, начали превращаться в жизнь уже окружением Софьи Алексеевны
Петр I, получив власть, отказался от выполнения сверстанных планов как единой целостной системы взаимосогласованных действий во внутренней и внешней политике государства. Если бы целью царя было превращение России в цивилизованную державу, уход Софьи Алексеевны и восхождение на престол Петра Алексеевича привнесли бы лишь дополнительную решимость довести дело до конца, но не изменили бы существа государственной политики. Но царь посчитал не ведущими к его «мечте» сознательно включенные разработчиками в программу экономические решения: снижение налогового бремени и упрощение системы взимания налогов, ведущего к сокращению числа государственных «надсмотрщиков» в деле сбора денег в казну с населения, введение городского самоуправления с целью подъема производительности и благосостояния торгово-промышленного класса, освобождение крепостных крестьян с землей.
Отказавшись от экономических идей, как раз и обеспечивающих превращение России в развитую во всех отношениях державу, Петр I фактически отказался от самой программы. А ведь Россия могла уже через 70–100 лет стать богатейшим государством мира, имеющим пышущую здоровьем экономику с очень благоприятными для жизни народа социальной обстановкой и духовно-нравственным климатом в стране.
Одно только осуществление пунктов 6 и 7 (введение городского самоуправления с целью подъема производительности и благосостояния торгово-промышленного класса; освобождение крепостных крестьян с землей) сделало бы неактуальными всю политическую борьбу и реформы в Российском государстве двух следующих веков, вплоть до Столыпинской аграрной реформы 1906 года, а скорее всего, и трех веков — до нашего времени.
Мы лишились 200–300 лет экономически грамотного развития государства в условиях высочайшего уровня пассионарности населения. Сегодня, когда уже не в XVIII, а в XXI веке приходится фактически возвращаться к программе Софьи — Голицына, прежней этноэнергии для преобразований, как и растраченных впустую природных ресурсов, увы, уже нет. Исторический шанс упущен.
Петр I «выдернул» из планов Голицына и осуществлял то, что кратчайшим путем вело к «царской мечте» — «столице великой империи Санкт-Петербургу»: мир и даже союз с Полыней; борьба со Швецией за восточный балтийский берег; завершение переустройства войска в регулярную армию; заведение школ… технических, приспособленных к нуждам государства, — и все это по иноземным образцам и даже с помощью иноземных руководителей.
Любые другие идеи, кем бы они ни высказывались — ближайшим к царю окружением, иностранными политиками, учеными, специалистами, простыми подданными царя, — внимательно Петром Алексеевичем выслушивались, но анализировались и принимались или отвергались только с позиции одного взгляда на мир, в свете одного устремления, по одному критерию: способствует предложение достижению цели или нет. И Петр I, по всему видно, сильно загорелся своей «мечтой».
Если действительно, как говорит Л. Н. Гумилев, европейцы задались целью привязать Россию к своим планам и направить воевать с сильной Швецией, то лучшего стимула для молодого русского царя, чем тайно высказанное ему кем-то в личной беседе предложение повторить известные деяния императоров Александра Македонского, Константина I Великого и Великого князя Владимира Святославовича, и придумать нельзя.