Тайна серебряного зеркала
Шрифт:
Среди этих молодых последователей не было никого, кто сравнился бы энтузиазмом с Фрицем фон Гартманом. Другим студентам казалось странным, что дикий, бесшабашный Фриц, с его типичным для родившихся на Рейне лихим нравом, столько времени и усилий посвящал чтению невразумительных трудов и ассистированию профессору в его странных экспериментах. Однако все дело заключалось в том, что Фриц был начитанным и проницательным молодым человеком. За несколько месяцев до этого он до беспамятства влюбился в юную Элизу, голубоглазую и светловолосую дочь лектора. И хотя ему удалось узнать от нее самой, что он ей небезразличен, Фриц никак не осмеливался предстать перед ее семьей в качестве официального жениха, а значит, ему было бы сложно видеться с девушкой, если бы он не умудрился стать полезным для профессора. В результате тот часто приглашал
Молодой Фриц фон Гартман был довольно красивым юношей. Помимо этого, он должен был унаследовать от отца обширные владения. Многим он показался бы завидным женихом; однако мадам его присутствие в доме не нравилось, и она порой читала профессору нотации по поводу того, что тот подпускает подобного волка столь близко к их ягненку. По правде говоря, Фриц пользовался в Кайнплаце дурной славой. Если в городе случалась заварушка, дуэль или еще какое-нибудь безобразие, юный уроженец рейнских берегов неизменно был его зачинщиком. Никто не сквернословил так, как он, никто не пил больше его, никто не был столь же заядлым картежником, и никто не вел себя на публике настолько развязно.
Потому неудивительно, что добрая фрау профессорша прятала свою фрейлейн у себя под крылом и была весьма недовольна вниманием эдакого флибустьера. Что касается самого лектора, то он был слишком поглощен своими странными исследованиями, чтобы иметь о своем ассистенте хоть какое-то мнение.
На протяжении многих лет его мыслям не давал покоя один вопрос. Все его эксперименты и теории вращались вокруг одного и того же. Сто раз за день профессор спрашивал себя, может ли человеческий дух какое-то время существовать отдельно от тела, а затем вернуться в него. Когда подобная возможность впервые пришла ему в голову, то она вызвала у научного разума профессора сильнейшее отторжение. Слишком несопоставима она была с тем, что он считал самим собой разумеющимся, и с предрассудками, которые он перенял еще в начале своей учебы. Однако постепенно, по мере продвижения его научных изысканий, разум Баумгартена сбросил свои прежние оковы и стал готов принять любой вывод, способный связать факты воедино. Было много вещей, заставлявших его полагать, что разум может существовать отдельно от материи. Наконец, у профессора родилась идея смелого и оригинального эксперимента, способного дать однозначный ответ на этот вопрос.
«Вполне очевидно, – писал он в своей знаменитой статье, посвященной невидимым сущностям, которая вышла в кайнплацском медицинском еженедельнике примерно в то время, поразив весь научный мир, – вполне очевидно, что в некоторых обстоятельствах душа или разум отделяются от тела. В случае загипнотизированного человека тело пребывает в каталептическом состоянии, однако дух покидает его. Возможно, вы ответите, что душа по-прежнему там и лишь находится в спящем состоянии. Мой ответ – нет, иначе как объяснить проявления ясновидения, которое было очернено плутовскими выходками некоторых проходимцев, однако существование которого является несомненным фактом. Я сам, с помощью чувствительного подопытного, сумел получить точное описание происходившего в другом помещении или другом доме. Какой еще гипотезой может быть объяснено получение подобного знания, кроме как тем, что душа покинула тело подопытного и странствовала отдельно от него? На мгновение ее возвращал голос экспериментатора, которому она сообщала о том, что видела, продолжая затем свои бестелесные странствия. Поскольку дух по самой своей природе невидим, мы не можем наблюдать его уход и возвращение, однако мы способны быть свидетелями тех эффектов, которые он оказывает на тело подопытного, то ригидное и инертное, то стремящееся поведать о впечатлениях, которые оно никак не могло получить природными путями. Я вижу лишь один способ это продемонстрировать. Во плоти мы духов видеть неспособны, однако, если бы нам удалось отделить собственный дух от тела, мы осознали бы присутствие духов других. Так что, если упростить, моим намерением является погружение одного из моих учеников в состояние гипноза. Затем я погружу в состояние гипноза самого себя, очень простым для меня способом. После этого, если моя теория верна, мой дух без проблем сумеет встретиться с духом моего ученика и пообщаться с ним, пока оба будут отделены от своих тел. Надеюсь, я смогу сообщить о результатах сего интересного эксперимента в одном из следующих номеров вашего еженедельника».
Когда добрый профессор наконец выполнил свое обещание и опубликовал отчет о произошедшем, рассказ был столь экстраординарным, что публика ему просто не поверила. Тон комментариев некоторых газет был столь оскорбительным, что разгневанный ученый объявил, что никогда больше и рта не раскроет на эту тему – обещание, которое он сдержал в полной мере. Наш рассказ, однако, написан на основании свидетельств наиболее оригинальных источников, а потому изложение событий в нем можно считать по сути своей корректным.
Случилось так, что вскоре после того, как профессор фон Баумгартен задумал вышеупомянутый эксперимент, он, пребывая в раздумьях, возвращался домой после долгого дня в лаборатории, когда ему повстречалась шумная толпа студентов, только что высыпавших из пивной. Во главе их был молодой Фриц фон Гартман, полупьяный и самый шумный. Профессор бы их миновал, однако ученик устремился к нему.
– Эх! Мой достойный учитель! – произнес он, взяв старика за рукав и поведя его по дороге. – Я должен вам кое-что сказать, и сейчас, когда доброе пиво гудит у меня в голове, сказать это мне легче всего.
– И что же это, Фриц? – спросил физиолог, глядя на юношу с легким удивлением.
– Я слышал, майн герр, что вы собираетесь провести какой-то чудесный эксперимент, в рамках которого надеетесь извлечь душу человека из его тела, а затем вернуть ее обратно. Это правда?
– Правда, Фриц.
– А вы не думали, дорогой мой господин, что у вас могут возникнуть сложности с тем, чтобы найти кого-нибудь, на ком вы могли бы это опробовать? Potztausend! [16] Представьте, что душа покинет тело и не вернется обратно. Скверное было бы дело. Кто на такое пойдет?
16
Тысяча проклятий! (нем.)
– Но Фриц! – вскричал профессор, ошеломленный подобным взглядом на вещи. – Я надеялся, что в этом мне поможешь ты. И ты, разумеется, меня не покинешь. Подумай о чести и славе!
– Вздор! – сердито воскликнул студент. – Мне всегда будут платить подобным образом? Не стоял ли я два часа на стеклянном изоляторе, пока вы пропускали электричество сквозь мое тело? Не стимулировали ли вы мои диафрагмальные нервы гальваническим током, который пускали вокруг моего желудка, разрушая мне пищеварение? Тридцать и еще четыре раза вы меня гипнотизировали. И что я получил за все это? Ничего. А теперь вы хотите вытащить из меня душу, как механизм из часов. Это больше, чем способны выдержать плоть и кровь.
– Дорогой, дорогой! – в отчаянии воскликнул профессор. – Это чистейшая правда, Фриц. Я никогда раньше об этом не думал. Тебе нужно лишь сказать, как я могу отплатить тебе, и я с готовностью это сделаю.
– Так слушайте же, – произнес Фриц торжественно. – Если вы поклянетесь, что после эксперимента я смогу получить руку вашей дочери, то я с готовностью буду вам ассистировать; но если нет, я отказываюсь иметь к нему какое бы то ни было отношение. Это мое единственное условие.
– А что моя дочь сказала бы на этот счет? – вопрошающе воскликнул озадаченный профессор после паузы.
– Элиза была бы этому рада, – ответил молодой человек. – Мы уже давно друг друга любим.
– Тогда она будет твоей, – произнес физиолог решительно, – ведь ты – добросердечный молодой человек и один из лучших неврологических подопытных, которых я когда-либо знал, – когда ты не находишься под влиянием алкоголя. Мой эксперимент запланирован на четвертое число следующего месяца. Ты придешь в физиологическую лабораторию в двенадцать. Это будет великое событие, Фриц. Из Йены прибудет фон Грубен, а из Базеля – Гинтерштайн. Все лучшие научные умы Южной Германии соберутся здесь [17] .
17
До Второй мировой войны в понятие «Южная Германия» включались также Австрия и немецкоговорящие кантоны Швейцарии.