Тайна серебряного зеркала
Шрифт:
Лампа едва светила, однако Смит все равно мог видеть комнату довольно хорошо. Она была такой же, как и раньше. Украшенные золотом статуэтки богов с головами животных, висевший под потолком крокодил, стол, заваленный бумагами и высушенными листьями. Саркофаг мумии стоял вертикально, прислоненный к стене, а вот самой мумии в нем не было. В комнате отсутствовали признаки иных обитателей, и, уходя, Смит почувствовал, что, вероятно, был несправедлив к Беллингему. Если бы тому было что скрывать, он, вероятно, не бросил бы дверь открытой, давая возможность кому угодно войти внутрь.
На винтовой лестнице было темно, как в шахте, и Смит медленно спускался по неровным ступеням.
– Это вы, Стайлс? – крикнул Смит.
Ответа не последовало. Сзади тоже не доносилось ни шороха. Должно быть, то был внезапный порыв ветра, ведь старая башня сквозила трещинами и щелями. И все же Смит почти мог поклясться, что слышал рядом с собой шаги. Он как раз вышел во двор, все еще об этом размышляя, когда на аккуратно подстриженный газон выбежал человек.
– Это ты, Смит?
– Здор'oво, Хейсти!
– Господи, идем же, идем! Молодой Ли утонул! Харрингтон из Королевского бегал за врачом, но того нет на месте. Ты должен помочь. Он может быть еще жив.
– У тебя есть бренди?
– Нет.
– Я принесу. У меня на столе стоит фляжка.
Смит ринулся вверх по лестнице, перескакивая через ступеньку; оказавшись в комнате, он схватил фляжку и уже мчался вниз, когда у двери Беллингема его взгляд упал на что-то, что заставило его застыть на площадке с открытым ртом.
Дверь, которую он закрыл за собой, была теперь открыта, и напротив него в сиянии лампы стоял саркофаг. Три минуты назад он был пуст. Смит мог в этом поклясться. Теперь же в нем виднелось длинное и худое тело его жуткого обитателя; мрачный и неподвижный, он стоял своим черным иссохшим лицом к двери. Фигура была застывшей и безжизненной, однако Смиту казалось, что в ее прятавшихся в глубинах пустых глазниц маленьких глазках теплилась какая-то зловещая искра жизни, какой-то признак сознания. Он был настолько ошеломлен и потрясен, что забыл о том, зачем вернулся в башню; студент-медик все глядел и глядел на тощую фигуру, пока донесшийся снизу голос друга не привел его в чувство.
– Давай же, Смит! – крикнул он. – Тут, знаешь, вопрос жизни и смерти! Поспеши! Теперь побежали, – добавил он, когда студент-медик появился из башни. – Это меньше чем в миле отсюда, так что мы должны добраться туда за пять минут. Человеческая жизнь стоит забега куда больше, чем какой-то кубок.
Нос к носу они мчались сквозь тьму, не останавливаясь до тех пор, пока, запыхавшиеся, не достигли маленького коттеджа у реки. Молодой Ли, обмякший, лежал на диване; вода стекала с него ручьями, а черные волосы его сплошь покрывал зеленый речной ил; свинцового цвета губы окаймляла белая пена. Рядом с ним на коленях стоял его сокурсник Харрингтон, растирая его закоченевшие руки.
– Думаю, в нем еще есть жизнь, – сказал Смит, кладя руку тому на плечо. – Поднеси свои часы к его губам. Да, они запотевают. Возьми его за руку, Хейсти. Делай как я, и мы скоро приведем его в чувство.
Десять минут они, не произнося ни слова, делали лежавшему без сознания искусственное дыхание. Наконец по его телу пробежала дрожь; губы Ли затряслись, и он открыл глаза. Трое студентов разразились радостными возгласами.
– Очнись, старина. Ты и так нас достаточно напугал.
– Глотни бренди. Вот фляжка.
– Теперь с ним все в порядке, – сказал сосед Ли Харрингтон. – О небеса, как же я перепугался! Я сидел здесь, читал, а он пошел пройтись до реки. Внезапно я услышал крик и звук падения в воду. Я выбежал из дома, но к тому моменту, когда я смог его найти и выудить, вся жизнь, казалось, покинула его. Симпсон привести врача не мог, ведь он хромает, так что бежать пришлось мне. Не знаю, что бы я делал без вас, ребята. Вот так, старина. Садись.
Опершись на руки, Монкхаус Ли сел на диване и обвел собравшихся диким взглядом.
– Что случилось? – спросил он. – Я был в воде. Ах да; я помню.
В его глазах появилось выражение ужаса, и он закрыл лицо руками.
– Как ты упал туда?
– Я не падал.
– В смысле?
– Меня туда бросили. Я стоял на берегу реки, и что-то подхватило меня как перышко и швырнуло туда. Я ничего не слышал и не видел. И все же я знаю, что это было.
– Как и я, – прошептал Смит.
Ли бросил на него удивленный взгляд.
– Значит, ты знаешь! – сказал он. – Помнишь совет, который я тебе дал?
– Да, и я начинаю думать, что последую ему.
– Я не знаю, о чем вы, черт возьми, говорите, парни, – произнес Хейсти, – но думаю, что на твоем месте, Харрингтон, я бы немедленно уложил Ли в постель. У нас будет достаточно времени обсудить причины и следствия, когда он немного восстановит силы. Думаю, нам с тобой, Смит, сейчас нужно оставить его в покое. Я возвращаюсь в колледж; если ты идешь в том же направлении, мы могли бы поговорить.
Однако говорили они по дороге домой мало. Разум Смита слишком занимали вечерние события, отсутствие мумии в комнате его соседа, то, что скользнуло мимо него, возвращение – экстраординарное, необъяснимое возвращение зловещей штуковины – а затем нападение на Ли, случившееся столь скоро после предыдущего возмутительного покушения на человека, на которого Беллингем затаил обиду. Все это вместе с множеством небольших происшествий, настроивших его против соседа, а также теми исключительными обстоятельствами, при которых он заглянул к нему в первый раз, постепенно становилось в голове студента-медика на свои места. Бывшее смутным подозрением, неопределенной фантастической догадкой внезапно обретало форму и представало перед его мысленным взором в виде мрачного факта, отрицать который было невозможно. И все-таки как же это чудовищно! Как неслыханно! Как переходит границы всего известного людям! Беспристрастный судья или даже друг, шагавший рядом с ним, просто сказал бы Смиту, что глаза его подвели, что мумия была на месте все время, что молодой Ли упал в реку так же, как туда падает любой другой, и что расстройство печени нужно лечить меркурием. Смит чувствовал, что сам сказал бы так, окажись он на их месте. И все же он мог поклясться, что у Беллингема было сердце убийцы и что он владел оружием, которое ни один человек не использовал за всю мрачную историю преступлений.
Свернув, Хейсти зашагал по направлению к своему жилищу, отпустив несколько колкостей по поводу необщительности приятеля, который, дойдя через двор до своей угловой башни, почувствовал сильное отвращение к своим комнатам и всему тому, что с ними связано. Он решил, что последует совету Ли и съедет так скоро, как только это будет возможно, ведь как человеку учиться, если ему приходится все время вслушиваться в каждый шепот и каждый шаг, доносящийся из комнаты внизу? Идя через газон, он заметил, что в окне Беллингема все еще горит свет; когда Смит проходил по площадке второго этажа, дверь открылась и он увидел самого египтолога. Со своим толстым злобным лицом он напоминал какого-то раздувшегося паука, только что закончившего плести ядовитые сети.