Тайна серебряного зеркала
Шрифт:
– Добрый вечер, – сказал он. – Зайдешь?
– Нет! – сердито крикнул на него Смит.
– Нет? Ты, как всегда, занят? Я хотел узнать у тебя насчет Ли. Я с прискорбием услышал, что с ним что-то стряслось.
Лицо Беллингема было серьезным, однако глаза его, пока он произносил эти слова, едва заметно смеялись. Обнаружив это, Смит едва ему не врезал.
– Ты еще с большим прискорбием услышишь, что с Ли все хорошо и что он вне опасности, – ответил студент-медик. – Твои адские трюки в этот раз не сработали. О, только не нужно отрицать. Я знаю все.
Беллингем отступил от разозленного
– Ты сошел с ума, – произнес он. – Что ты имеешь в виду? Ты намекаешь, что я могу иметь какое-то отношение к происшествию с Ли?
– Да, – прогремел Смит. – Ты и мешок с костями у тебя за спиной; это ваших с ним рук дело. И вот что я скажу вам, Мастер Б.: людей вроде вас теперь уже не жгут, однако у нас все еще есть палач, и, клянусь святым Георгием, если кто бы то ни было в этом колледже умрет, пока ты здесь, я тебя сдам. И коль веревка тебя не выдержит, в этом не будет моей вины. Ты узнаешь, что твои грязные египетские трюки в Англии не работают.
– Ты бредишь, – сказал Беллингем. – Ты безумец.
– Чудесно. Лучше тебе запомнить мои слова, или ты узнаешь, что я свое слово держу.
Дверь захлопнулась, и разъяренный Смит поднялся к себе в комнаты, где, запершись, провел полночи, куря свою старую вересковую трубку и мрачно размышляя о странных событиях вечера.
На следующее утро от соседа ничего слышно не было, однако Харрингтон заглянул к Аберкромби Смиту, чтобы сказать, что Ли уже практически пришел в себя. Весь день Смит провел за работой, однако вечером он собирался все же посетить своего друга доктора Питерсона, к которому так и не дошел за день до этого. Хорошая прогулка и дружеская беседа явно не помешали бы его натянутым нервам.
Когда он проходил мимо двери Беллингема, та была заперта, однако уже на некотором расстоянии от башни Смит оглянулся и увидел очертания головы своего соседа в освещенном лампой окне: тот, судя по всему, прижался лицом к стеклу, вглядываясь во тьму. Полностью избавиться от него, пусть даже на несколько часов, было благословением. Смит быстро шагал, вдыхая легкий весенний воздух. Полумесяц висел между двумя готическими шпилями; залитая серебристым светом улица была причудливо расчерчена их темными тенями. Дул ветерок, и легкие пушистые облака плыли по небу. Старый колледж располагался на самой окраине, так что уже через пять минут Смит миновал дома и зашагал по благоухавшему майскими ароматами оксфордширскому проселку.
Дорога, ведущая к дому его друга, была одинокой и довольно пустынной. Было еще довольно рано, однако Смиту по пути не встречалось ни одной живой души. Он шел быстрым шагом, не снижая скорости до тех пор, пока не оказался у ворот, от которых длинная гравиевая дорожка тянулась к Ферлингфорду. Сквозь листву молодой человек видел приветливо мигавшие оранжевые огоньки окон. Он стоял, положив руку на железный засов ворот, когда, оглянувшись на оставшуюся позади дорогу, увидел, что по ней что-то быстро движется.
Двигалось это что-то в тени живой изгороди, тихо и украдкой – темная сгорбленная фигура, едва видимая на черном фоне. За то время, пока Смит смотрел на нее, она сократила расстояние шагов на двадцать и продолжала к нему приближаться. В темноте мелькнула тощая шея и два глаза, что всегда будут преследовать его в кошмарах. Развернувшись, студент с криком ужаса ринулся по дорожке. Оранжевые огоньки, сулившие безопасность, были от него почти на расстоянии броска камня. Смит был знаменитым бегуном, однако никогда еще он не бежал так, как в тот вечер.
Тяжелые ворота захлопнулись за его спиной, однако он услышал, как они вновь распахнулись перед его преследователем. Ни на мгновение не прекращая свой дикий бег во тьме, он слышал быстрый сухой топот у себя за спиной; бросив взгляд назад, молодой человек увидел этот оживший кошмар, несшийся за ним по пятам подобно тигру, с пылающими глазами и выброшенной вперед жилистой рукой. К счастью, дверь была приоткрыта: Смит видел полоску света, струившегося от лампы в прихожей. Однако топот позади становился все ближе. Он слышал хриплое бульканье прямо у своего плеча. С криком он ударом собственного тела распахнул дверь, после чего, оказавшись внутри, тут же захлопнул ее и запер на засов; в полуобморочном состоянии студент-медик осел на один из стоявших в прихожей стульев.
– Святые небеса, Смит, в чем дело? – спросил его появившийся в двери своего кабинета Питерсон.
– Налей мне бренди!
Питерсон исчез и вскоре вбежал обратно с бокалом и графином.
– Да, тебе это действительно нужно, – произнес он, глядя, как гость залпом опустошил бокал. – Ну и ну, приятель, ты белый, как сама смерть.
Отставив бокал, Смит поднялся со стула и сделал глубокий вдох.
– Я в порядке, – сказал он. – Никогда я еще так не пугался. Если позволишь, Питерсон, я посплю сегодня здесь: не думаю, что смогу вновь взглянуть на эту дорогу иначе как при дневном свете. Это малодушно, знаю, но я ничего не могу с собой поделать.
Питерсон окинул гостя чрезвычайно вопросительным взглядом.
– Конечно, спи здесь, если хочешь. Я скажу миссис Берни постелить тебе. Куда ты?
– Пойдем к окну над входом. Я хочу, чтобы ты увидел то, что видел я.
Они подошли к окну холла второго этажа, откуда можно было увидеть дорожку, тянувшуюся к дому. Дорожка и поля по обе стороны от нее были тихими и безлюдными, омытыми мирным светом луны.
– Я серьезно, Смит, – произнес Питерсон. – Я знаю тебя как сдержанного человека. Что вообще могло тебя напугать?
– Сейчас скажу. Но куда же она подевалась? А, вот! Смотри, смотри! Видишь изгиб дороги прямо перед твоими воротами?
– Да, вижу; не нужно так сдавливать мне руку. Я видел, как кто-то прошел. Сказал бы, что человек. Судя по всему, довольно худой. И высокий, очень высокий. Но что с ним такое? И с тобой? Ты все еще трясешься как осиновый лист.
– Я едва ускользнул из когтей дьявола, вот и все. Но идем к тебе в кабинет, и я расскажу тебе обо всем.
Так он и сделал. В веселом свете лампы, за бокалом вина и глядя в румяное лицо своего дородного друга, Смит по порядку изложил тому все события, большие и маленькие, выстраивавшиеся в безупречную цепочку, начиная с того самого вечера, когда Беллингем упал в обморок перед саркофагом мумии, и заканчивая ужасом, пережитым им часом ранее.