Тайна шести подков
Шрифт:
— Скажете-те… ему-му… не пережила-жила… операцию-ацию… очки-чки… убили-или ее-е… Я-я… лично-ично… проведу-веду… извлечение-чение…
Летти закричала. Беззвучно. Стылый ужас заполонил ее.
Механизм сняли с груди девочки, стук сердца стих.
— Готовьте-товьте… ее-е…
Запах плесени исчез, когда доктор Скруллинг покинул палату.
— Думаешь, это сердце его устроит, Герти? — прошептала Грета Грехенмолл.
— Он ведь сказал, что оно подходит, — ответила сестра.
— Он так же говорил и в прошлый раз, а что в итоге вышло? Сердце того
— Не имею ни малейшего представления и меня это нисколько не заботит. У нас есть своя работа, и мы должны ее исполнять. Нужно подготовить операционную. За мной, Грета.
Сестры Грехенмолл удалились, и Летти осталась наедине со своими страхами. Все ее существо противилось осознанию, что ее вот-вот выпотрошат. Они скажут дедушке, что ее убили очки Замыкателя! Он так и не узнает, что с ней случилось!
«Это кошмар… просто кошмар… — пронеслось в голове. — Я сплю в своей комнате, и вот-вот проснусь… Проснись! Проснись, Летти!»
— Проснись… проснись, Летти! — раздался тихий голос откуда-то из-под койки.
В первое мгновение Летти показалось, что ей мерещится. Этот голос… знакомый…
«Мартин!»
Летти услышала шорох и шуршание, кто-то потянул край простыни. Ее руки кто-то коснулся.
— Поч-ч-чему ты не просыпаеш-ш-шься, Летти?
«Мартин! Я не сплю! Я слышу тебя!»
— Я все слыш-ш-шал, Летти! — испуганно зашептал Мартин. — Я все время был тут, прятался… Эти злобные ш-ш-шенщ-щ-щины-близняш-ш-шки и этот страш-ш-шный доктор хотят забрать твое сердце!
«Помоги… помоги мне, Мартин! Не дай им забрать мое сердце! Не дай!»
Он будто услышал ее немые крики.
— Я не позволю им, Летти! Я спасу тебя!
Судя по раздавшимся в палате звукам, Мартин подошел к окну и раскрыл его.
Вернувшись к койке, он прошептал:
— Не бойся, Летти… Все будет хорош-ш-шо…
Она почувствовала, как откидывается одеяло, и руки Мартина берут ее под плечи и под коленками.
А потом он оторвал ее от койки, как безвольную тряпичную куклу. Чуть покачнулся, но устоял.
Поднеся девочку к окну, мальчик-блоха положил ее на подоконник, забрался туда сам, а потом снова поднял Летти на руки. Внучка господина начальника вокзала ощутила ветер на лице.
Из-за двери раздался знакомый перестук каблуков, и все внутри у Летти сжалось.
— Не бойся… — прошептал Мартин и в тот же момент, как со скрипом раскрылась дверь палаты, он прыгнул.
Летти вскрикнула, но с ее губ не сорвалось ни звука. Ветер. Уши заложило. Потом удар и встряска. А потом очередной прыжок.
Летти завизжала…
Крошечная комната внучки господина начальника вокзала, казалось, была забита народом под завязку, хотя на деле, помимо самой Летти Бракнехт, лежащей на кровати, там присутствовали лишь трое. Господин Бракнехт, скрежещущий зубами от ярости, застыл у двери, а у кровати стояли два джентльмена-военных в фуражках и черных мундирах с двумя рядами пуговиц, на которых был изображен герб:
Также из коридора в комнату заглядывал констебль Бомунд. Прочие же служащие вокзала сейчас старались держаться от этого места и от своего начальника как можно дальше. Констебль не спускал взгляда с господ военных врачей, которые занимались маленькой пациенткой.
Когда внучка господина Бракнехта вернулась на вокзал и ее дед узнал о том, что пытались с ней сделать больничные, он нацепил ледяную маску, но эта маска была намного хуже, чем если бы он рвал и метал. В первую очередь нужно было позаботиться о Летиции, и он разослал всех своих служащих на поиски доктора. Констеблю повезло больше других: он вытащил из вагона уже почти отошедшего от перрона поезда господина военврача и его молодого ассистента — они отправлялись на пустоши Дербаргамот, где уже разместилась VII парострелковая дивизия генерала Гроттля, к которой они были приквартированы. Несмотря на решительные отказы со стороны доктора, отбытие поезда было задержано, а они с ассистентом были препровождены в комнату к пациентке.
Доктор — его звали Конрад Ш. Коллинз — приступил к осмотру, попутно слушая рассказ господина начальника вокзала. На сообщение о том, что она надела очки Замыкателя, он лишь осуждающе покачал головой, но, услышав о случившемся в больнице, бросил прищуренный взгляд на ассистента — тот с мрачным видом кивнул.
Доктор Коллинз ввел Летти средство, которое окончательно сняло парализующий эффект. Девочка заплакала. Ее дед попытался ее утешить, но у него не вышло.
— Что думаете, Доу? — спросил доктор Коллинз.
Ассистент, хмурый бледный парень лет шестнадцати, проскрипел:
— Мы имеем еще одно подтверждение того, что в этой больнице творятся гадкие вещи. Мы должны сообщить в Коллегию, господин доктор, а также поставить в известность полицию. — Он повернулся к констеблю. — Какие действия предпринимаются, сэр?
— Я обо всем доложил в Дом-с-синей-крышей, — ответил мистер Бомунд. — В больницу уже отправлены констебли.
— Надеюсь, вы проследите за тем, чтобы эти люди не ушли от расплаты, — сказал Доу, и констебль закивал. И хоть ему не понравился тон, с каким этот мальчишка с ним говорил, спорить или ставить его на место он не решился.
Доктор Коллинз потер каштановую с проседью бороду.
— Я спрашивал ваше мнение о травме пациентки, Доу, — сказал он. — Итак, ваш вердикт?
Парень достал из саквояжа монокуляр и склонился над девочкой.
— Прошу вас, мисс, не шевелитесь какое-то время. Также я был бы вам признателен, если бы вы прекратили плакать.
После чего приставил монокуляр сперва к одному глазу Летти Бракнехт, затем к другому.
— Наличествуют повреждения верхних слоев кожи век с ожоговыми пузырями, — сказал он, всматриваясь в линзу. — Области вокруг глаз также сильно обожжены. Роговица обуглена…