Тайна Святой Плащаницы
Шрифт:
Он сдержал свое обещание хранить молчание о том, что произошло, и не только потому, что дал слово императора, а еще и потому, что он боялся Андре де Сен-Реми. Старший тамплиер Константинополя был благочестивым человеком, посвятившим свою жизнь борьбе за веру Христову, однако по его глазам было видно, что у него не дрогнет рука, если придется вступить в схватку за то, во что он верит, или против того, кто нарушил данные ему обещания.
Когда Паскаль де Молесм вошел в императорские покои, он застал Балдуина задумчивым, но спокойным. Казалось, у императора словно камень с души свалился.
Император
Паскаль де Молесм выслушал императора и встревожился, интуитивно чувствуя, что от него что-то скрывают, однако ничего не сказал по этому поводу.
— А что вы будете делать с Мандилионом?
— Ничего. Я буду хранить его в секретном месте, ожидая освобождения Людовика. Затем я решу, что с ним делать, хотя мне было знамение от нашего Господа, чтобы я не шел на такой грех, как продажа его нерукотворного образа. Позовите послов и сообщите им, что мы возвратим золото, которое задолжали их государствам. А еще расскажите графу де Дижону о том, что произошло с королем Франции.
Андре де Сен-Реми аккуратно расправил Священное Полотно, на котором виднелся отпечаток тела распятого Христа во весь рост. Рыцари опустились на колени и вместе со старшим тамплиером стали молиться.
Они никогда еще не видели полностью развернутое Священное Полотно. В ковчеге, в котором хранился Мандилион в церкви святой Марии, было видно лишь изображение лица Иисуса, словно на портрете. Теперь же перед ними было изображение всего тела Христа со следами мучений, которые он перенес. Они молились, не замечая, как, час за часом, проходит время. Когда же наступил вечер, де Сен-Реми поднялся с колен и, тщательно сложив погребальный саван Иисуса, ушел с ним в свою комнату. Через несколько минут он приказал позвать к себе своего брата Робера и его юного спутника Франсуа де Шарнея.
— Подготовьтесь к отъезду, и как можно скорее.
— С вашего разрешения, мы могли бы выехать через несколько часов, когда нас будет скрывать ночная темнота, — предложил Робер.
— А не будет это слишком опасно? — спросил старший тамплиер.
— Нет, будет лучше, если мы выедем отсюда так, чтобы нас никто не видел и чтобы все соглядатаи в это время уже спали. Мы никому не скажем о том, что уезжаем, — сказал де Шарней.
— Я подготовлю Мандилион и постараюсь это сделать так, чтобы путешествие не причинило ему вреда. Перед самым отъездом, несмотря на очень поздний час, зайдите забрать его, а заодно я вам дам письмо и другие документы, которые нужно будет доставить Великому магистру Рено де Вишье. Ни под каким предлогом не сворачивайте с дороги на Акру. Я предлагаю, чтобы с вами поехали несколько наших братьев, например Ги де Боже, Бартоломей дос Капелос…
— Брат, — перебил его Робер, — прошу вас разрешить нам поехать одним. Это будет безопаснее. Мы так не будем привлекать внимания, а в случае чего будем рассчитывать
— Вы везете с собой самое ценное из сокровищ христианского мира…
— …за которое мы отвечаем собственными жизнями, — добавил де Шарней.
— Пусть будет так, как вы предлагаете. А теперь идите, мне еще нужно подготовить письмо. И помолитесь, помолитесь Господу, попросите его направить вашу судьбу. Только он может гарантировать успешное выполнение вами этой миссии.
Наступила ночь. На небосклоне не было видно ни одной звезды. Робер де Сен-Реми и Франсуа де Шарней тихонько вышли каждый из своей комнаты и направились к Андре де Сен-Реми. Стояла ночная тишина, и все внутри крепости тамплиеров спали, за исключением нескольких рыцарей и их оруженосцев, несших караульную службу.
Робер де Сен-Реми осторожно открыл дверь в комнату своего брата и начальника. Он застал его молящимся на коленях перед распятием, установленным в углу комнаты.
Увидев, что они пришли, Андре де Сен-Реми поднялся с колен и, не говоря ни слова, передал Роберу средних размеров сумку.
— Внутри, в деревянном ларце, находится Мандилион. А вот документы, которые нужно передать Великому магистру, и золото вам на дорогу. Да сопроводит вас Бог.
Братья крепко обнялись. Они не знали, увидятся ли когда-нибудь еще.
Юный де Шарней и Робер де Сен-Реми облачились в свои сарацинские одежды и под покровом ночи пошли в конюшню, где, успокаивая нетерпеливых лошадей, их уже ждали оруженосцы. Сказав пароль воинам, охранявшим входные ворота, они покинули твердыню тамплиеров и направились в крепость Сен-Жан д'Акр.
32
Мендибж бродил по узкому коридору тюрьмы, время от времени подставляя лицо лучам солнца, которое светило, но не грело.
То, что он в последнее время слышал, заставляло его быть начеку. Нервозность в поведении психолога и представителя службы социальной реабилитации подсказывала ему, что вокруг него происходят какие-то непонятные события. Он не сомневался, что против него что-то затевается.
Его неоднократно подвергали медицинским осмотрам, еще раз обследовал психолог, и даже сам директор тюрьмы присутствовал на изнурительных процедурах, когда женщина-врач пыталась заставить Мендибжа как-то реагировать на дурацкие психологические стимулы. В конце концов, Совет общественной безопасности тюрьмы выразил свое согласие с тем, что Мендибжа можно выпустить на свободу. Теперь оставалось дождаться решения судьи, и не позднее чем через семь дней он, Мендибж, может оказаться на воле.
Он знал, чтоему нужно будет делать. Он станет бродить по городу, пока не убедится, что за ним нет слежки, а затем в течение нескольких дней будет приходить в парк Каррара и смотреть издалека на Арслана. Он не бросит на мостовую записку до тех пор, пока не будет уверен, что ему не устроили ловушку.