Тайна умрёт со мной
Шрифт:
Джоан говорила это так, словно была убеждена: женщина в чёрном существует, просто сейчас занята чем-то другим и не посещает Эбберли.
Но Айрис не могла сейчас думать над этим, ей на самом деле было нехорошо. Возможно, немного перегрелась на солнце, пока была на экскурсии. Айрис пробормотала что-то про то, что у неё есть дела и вошла в дом. Внутри царили прохлада и полумрак, пахло воском для мебели и выпечкой с кухни.
Айрис дошла до нижней ступеньки боковой лестницы и остановилась. Несмотря на головную боль, здесь ей стало лучше. Этот коридор с белым плиточным полом, череда тёмных дверей, желтоватые лампы, свисающие с потолка на коротких массивных цепях, домашние
Она полюбила Эбберли. Вот и всё. Ей нравилось сюда возвращаться.
Айрис медленно поднялась наверх и, скинув у двери туфли и бросив шляпу на стол, упала на кровать. Покрывало было прохладным…
Айрис пролежала в постели полчаса, а потом заглянула Джоан — проверить. В руках у неё был маленький подносик со стаканом лимонада:
— Я немного волновалась за вас, — сказала Джоан. — Вы такая бледная были!
— Просто голова заболела, — Айрис села на кровати. — Наверное, от жары. Сейчас почти прошло.
— После лимонада ещё лучше станет. Могу вам аспирин принести…
— Нет, спасибо… Мне на самом деле уже лучше.
— Я уж подумала, вы из-за чёрной женщины…
— Нет, — улыбнулась Айрис. — Я не верю в такое.
Она сделал глоток лимонада. Как и всё, приготовленное миссис Хендерсон, он был невероятно вкусным.
Джоан покосилась на дверь, а потом подошла поближе к Айрис:
— А я думаю, что дыма без огня не бывает. Вот подумайте: местные здесь не работают… Ну неужели у них просто придурь такая? Или деньги не нужны? Они не просто верят, что этот дом несчастливый, они знают.
— Мне он не кажется несчастливым, Джоан. Мне кажется, что до того, как произошла эта история с леди Клементиной, Вентворты были счастливы. А когда пройдёт время, сэр Дэвид тоже… С ним всё будет хорошо.
— Дай то бог! Молодой совсем, а целыми днями работает, или музыку слушает, или читает… Съездил бы куда. А то только фабрики да Лондон. Руперт-то, его брат, взял и женился, например!
— Я слышала, он серьёзно болен…
— Жениться это не мешает… Он, ну… Как вам сказать, хилый такой и перекошенный. Хромает сильно. Увидите, если здесь подольше проживёте, а не как предыдущий библиотекарь… — Джоан указала на стакан: — Вы допивайте, мисс, а я сразу вниз отнесу.
Айрис в пару больших глотков допила лимонад и отдала стакан Джоан. Та дошла до двери и взялась за ручку, а потом остановилась:
— Хотите про женщину в чёрном расскажу?
— Джоан… — едва ли не взмолилась Айрис. Её все эти стародавние истории не то что по-настоящему пугали, скорее, рождали какое-то неприятное смятение.
— Это не выдумки! — с уверенностью произнесла Джоан. — Ни Пайк, ни Уилсон не верят, но объяснить-то никак такие совпадения не могут.
— Какие совпадения?
— Про чёрную женщину… Когда умерла та леди, которая мост разрушила и монахов погубила, здесь стала являться женщина в чёрном. Её многие видели и тогда, и потом… А потом она надолго исчезла. И знаете, когда её снова увидели? В то лето, когда леди Клементина пропала. И из деревни люди видели, и кто-то из садовников. Но после того она опять перестала являться. А на Рождество сюда приезжал Руперт с женой и ребёнком, и с ним была няня.
— Но если это призрак Вентвортов, то зачем ему появляться у дома того, кто Вентворт только по имени? — возразила Айрис. — Вряд ли призраки признают усыновление. Это просто какая-то женщина… Мало ли безумцев, которые подглядывают под чужими окнами?
Джоан с заговорщицким видом склонилась к Айрис:
— А откуда нам знать, Вентворт он или нет? С чего им было усыновлять этого ребёнка? Леди Клементина и своим-то не занималась… Ну, пока он не подрос. Она терпеть не могла все эти пелёнки и кормления. Здесь это не секрет!
— Так странно… — Айрис прикусила губу. — Я думала об этом же. Да не о женщине в чёрном! — махнула Айрис рукой, увидев, как загорелись глаза Джоан. — О том, зачем им вообще нужно было усыновлять ребёнка.
Джоан только пожала плечами.
***
Вечером Айрис опять должна была ужинать с сэром Дэвидом и Энид Причард. Это уже был не первый их ужин, так что она уже не волновалась, в том числе, за свой внешний вид. Жемчуга здесь, действительно, не требовались, хотя Энид надевала очень красивые серьги с яркими лиловыми камнями, наверное, аметистами. Больше у неё драгоценностей не было. Что касается одежды, то Айрис за несколько недель поняла, что даже если туалеты Энид и были исключительно эффектны, одежды у неё было очень мало. В колледже Айрис была знакома с девушкой, у которой был такой подход: пусть у меня будет одно-единственное платье, но это будет Харди Эмис. Видимо, для Энид точно так же было важно одеваться в самое лучшее и казаться девушкой из состоятельной семьи — кузиной сэра Дэвида Вентворта.
Пока у Айрис сохли волосы, она села за маленький стол у окна, заваленный книгами, которые она принесла из библиотеки, и начала писать письмо матери. Во-первых, она обещала ей писать не реже, чем раз в две недели, во-вторых, она хотела, чтобы мать прислала ей кое-какую одежду.
Айрис выкинула три листа, прежде чем смогла написать десять хороших предложений: таких, какие бы одновременно удовлетворили любопытство матери относительно Эбберли и не выдали одержимость Айрис этим домом, его историей и его тайнами и её глупых надежд, что она сможет или найти в библиотеке невероятно ценное издание, или прольёт свет на тайну исчезновения леди Клементины. Она боялась, что мать её высмеет. Не в буквальном смысле, но миссис Кэтрин Бирн умела буквально одной фразой показать смехотворность чего угодно.
Она так и не дописала письмо. Её отвлекали мысли о том, что она узнала сегодня о Руперте Вентворте… Нет, она вовсе не думала, что фамильные привидения могут послужить установлению родства, её заинтересовала идея Джоан… Или не Джоан вовсе. Идея, что Руперт вовсе не был Вентвортам таким уж чужим.
Потом ей было пора одеваться к ужину, после ужина было лень, утром её ждала работа, и она каждый вечер отвлекалась на что-то более важное, так что письмо Айрис села дописывать лишь четыре дня спустя. Почему-то на этот раз слова сам собой приходили в голову и не нужно было ничего по три раза переписывать: