Тайна ворона
Шрифт:
За ним с каменным лицом стояла его жена, а в глубине комнаты за перегородкой фусума мелькнула юбочка: видимо, это Саяка. Интересно, где же Сюго, который так ей нужен?
Она не спросила, как тэнгу собирается пробраться в дом, но тот должен был наблюдать за комнатой мальчика снаружи.
– Я просто подумала, что нужно спокойно с вами поговорить. Заказала нам столик в ресторане – и на детей тоже. Если вы не против, сходим туда?
– Что, как Сихо сбежала, захотелось и на других внуков взглянуть?
– Вовсе нет. Конечно, я надеялась подружиться
– Ты, может, и желала, а вот я – нет. Оправданий твоих я слышать не хочу, а если ты вздумала денег просить, обратись к кому-нибудь еще.
– Я не собираюсь оправдываться, и деньги твои мне тоже не нужны. Я просто… Просто хотела узнать, как ты жил эти тридцать семь лет.
В это мгновение лицо Сюити исказилось. Он на некоторое время задумался, и Хисано про себя удивилась. Она была уверена, что визит не удастся, что перед ней просто захлопнут дверь без всяких разговоров, но вышло не так.
– Дорогой…
Первой занервничала невестка. Не глядя на Хисано, она обратилась к мужу каким-то укоризненным тоном, и тот отбросил сомнения.
– Нет, мне нечего с тобой обсуждать. И больше сюда не приходи.
«Больше не приходи». Эти слова прозвучали не грубо, тихо, будто Сюити хотел сказать ей что-то еще… так же, как Сихо несколько дней назад. Сейчас было ясно видно, что Сюити с девочкой друг другу родные. А еще Хисано вдруг остро поняла, что этот почти пятидесятилетний мужчина – ее сын.
– Сюити…
– Уходи.
– Постой.
– Пожалуйста. – Он с выражением муки на лице попытался закрыть дверь, и Хисано осознала, что ей сейчас действительно надо поговорить с сыном.
– Сюити, я виновата перед тобой. Прости, что тебе пришлось столько пережить из-за меня. – Слова сами срывались с языка.
Услышав их, мужчина замер, а через миг со стуком распахнул дверь, которую только что намеревался закрыть.
– Что теперь-то? – пролаял он. – Ты ничего не понимаешь! Даже у десятилетнего мальчишки есть сердце! Я любил этот дом, любил свою семью. Разве я мог послушаться, когда ты, ничего не объяснив, просто сказала: «Молча иди за мной»?!
– Сюити…
– Тогда ты взяла с собой только Юмико. И ни разу не написала нам. Ты хоть понимаешь, что передумал за эти годы брошенный тобой ребенок?
– Сюити, прости. Я виновата.
– Уже поздно, понимаешь? Поздно. – И он повесил голову.
В его глазах не было слез, однако, увидев крепко сжатые губы и опущенные уголки рта, как в детстве, Хисано поняла, что он плачет.
– Сюити… – пыталась сказать она пересохшими губами, как вдруг перед глазами промелькнуло что-то белое.
Женщина не успела еще понять, что это, как в груди вдруг глухо стукнуло. Что случилось? Ей показалось, будто сердце вдруг сжала чья-то рука.
– Мама?
Видимо, Сюити тоже заметил нечто странное. Он растерянно смотрел на нее, он наконец-то назвал ее мамой, а она даже не могла ответить.
– Мама!
Невозможно дышать. В груди что-то сжалось. Руки и ноги холодеют, в глазах темнеет.
– Госпожа Хисано, держитесь! – настойчиво говорит голос. Может, Танимура?
Она заметила, что кто-то подскочил к ней, но не успели ее подхватить чьи-то руки, как тело лишилось сил и она упала.
«Да в чем дело? Что со мной?»
– Скорую! Быстрее! – кричал человек над ее головой. Последнее, что увидела Хисано, – роскошные алые цветы ночной красавицы, распустившиеся в саду.
Глава шестая
Опадают цветы
Стоял по-летнему солнечный день, напоенный свежим ароматом деревьев. Сихо играла с Цубаки и Момо. Слепящие лучи, пробиваясь сквозь ярко-зеленые листья, превращались в пятна света на земле и сверкали в летящих в разные стороны брызгах. В прозрачной воде, которая даже в самом глубоком месте не доходила Сихо до колен, было видно, как поднимаются со дна от шагов босых ног крохотные песчинки с илом.
На выступавшем из воды камне стояла Масухо, держа сухое полотнище и сменную одежду, и с улыбкой наблюдала за играми. Внезапно Момо, сунувшая мордочку между камнями, завиляла хвостом и залаяла.
– Нашла?
Цубаки откатил камень, на который лаяла собака, и оттуда выскочил краб.
– Вот молодец!
– Цубаки, гони его сюда!
Краб шустро уворачивался от преследователей. Если его поймать, Масухо пожарит его к полднику. Забыв обо всем на свете, Цубаки гонялся за крабом, насквозь промочив даже подвернутые полы кимоно.
– Поймал! – Он с радостным криком схватил краба. – Смотри, матушка!
Сихо улыбнулась и захлопала в ладоши.
– Молодчина! По-моему, это самый большой за сегодня.
– Мама, это тебе!
– Вот спасибо! Но ведь ты сам его поймал, лучше сам и съешь.
– Нет, ты ешь. А я поймаю еще больше! Момо, ищи!
Раскрасневшийся Цубаки позвал собаку. Однако та, навострив уши, смотрела куда-то в сторону. Там, за озером, на склоне напротив Масухо, за ними наблюдал Оодзару.
– Обезьяна. – Голос Цубаки вдруг изменился.
Во взгляде Оодзару, которого они давно не видели, читалось изумление. Губы сжаты, брови сведены – его лицо как будто выражало жалость, хотя глаза сверкали от радости, которую он не мог скрыть.
– Как поживаете, Ямагами-сама?
– Давно не виделись. Зачем пожаловал?
– Я прибыл с известием для вашей матушки.
– Для меня?
Сихо удивилась. Вдруг поднялся сильный ветер. Захлопали крылья, налетела тень: над их головами закружилась невероятно большая птица. Она опустилась вниз так быстро, что сломала несколько веток и прямо на их глазах влетела в воду. По поверхности воды распластались черные крылья, и вмиг, словно подняли вверх промокшую ткань, тень обернулась человеком.