Тайна ворона
Шрифт:
Мальчик усмехнулся.
– В целом прав. Ямагами раньше действительно не имел привычки требовать жертв.
Надзукихико удовлетворенно кивнул, однако паренек добавил:
– Но прав ты не во всем. Я вовсе не пытаюсь всячески доказать, что Ямагами чудовище. Просто считаю, что, пусть он и стал немного лучше, он все равно никогда не обретет изначальную форму, вот и спешу. Если оставить его в таком неустойчивом состоянии, неизвестно, когда он опять станет чудовищем и причинит вред Сихо. Я лишь хочу спасти ее, пока не поздно.
Мальчик в образе героя говорил безучастно, однако Надзукихико ухватился за его слова:
– И все-таки сейчас Ямагами все меньше похож на чудовище. И мои слова доказывают то, что ты ничего не можешь с ним сделать. Пока еще рано опускать руки. Думаю, Сихо поддержала бы меня.
Герой прищурил один глаз.
– Сихо?
– Да. Наверняка она хочет не подтвердить, что он чудовище, а вернуть ему изначальный облик.
– В состоянии, когда гора промыла ей мозги?
– Как бы там ни было, Сихо сейчас действительно любит Ямагами как собственного сына. Вряд ли она попросит о помощи, а смерть божества причинит ей боль. Будет ли это для нее спасением? Что тебе важнее: стать новым Ямагами или спасти Сихо?
– Конечно, самое важное для меня – Сихо! – с ненавистью прошипел герой и громко вздохнул. – Ладно, я понял. Раз вы так, давайте посмотрим, что из этого получится.
Он поскреб голову и сердито посмотрел на Надзукихико.
– Но времени нет. На этой горе действует сила, с которой нам не справиться. И что она сделает дальше, я не знаю. Действуя наугад, проблемы не решить. – И он постучал пальцем по столешнице. – Если вы непременно хотите вернуть изначальную форму Ямагами, вам нужно узнать его изначальное имя.
Тэнгу выпучил глаза:
– Изначальное имя?! Не Ямагами, а какое-то еще?
– Конечно. До того как он стал пожирать своих жертв, у него наверняка было нормальное имя. А имя божества – это и есть божество! – провозгласил мальчик. – Понимаете? Бог горы – некое «Я», которое обладает памятью и живет, меняя оболочки, обозначенные именем, как ярлыком.
Герой сложил руки на груди и пронзительно взглянул на Надзукихико.
– Поэтому если он забудет свое имя, то память покинет тело, а «Я» не сможет поддерживать свою полную форму. Он не знает, кто он на самом деле, он перестает понимать сущность церемонии и превращается во что-то странное.
Надзукихико, которому хорошо знакома эта проблема, напрягся.
– Постой. Я тоже должен был родиться, обладая памятью всех предыдущих старейшин рода. И если этого не случилось…
– …Наверное, ты забыл имя, данное тебе как богу. И наоборот: стоит тебе его вспомнить, и ты сможешь вернуть себе память. Но вернуть утерянное имя не так-то просто. Напрасно ты будешь стараться, – насмешливо сказал герой и растворился как дым.
– Исчез, – пробормотала совершенно безучастная до сих пор Хисано и удивленно спросила: – Так что нам делать?
Напряжение покинуло тело Дзюнтэна, он расслабленно рухнул на диван, снял очки и потер глаза.
– Нам нужно узнать, как звали Ямагами до того, как он начал пожирать своих жертв. Если мы найдем его имя и сумеем вернуть его настоящее «Я» – божества горы, а не мстительного бога, – логично предположить, что тогда и Сихо больше не будет жертвой. К тому же порученная ей работа – воспитать из младенца хорошего бога. Если она найдет его настоящее имя и, подобно жрице-мико, сумеет взрастить его до его настоящей формы…
Слова тэнгу подхватил Надзухико, торжественно заявив:
– …Велика вероятность, что Ямагами отпустит Сихо, выполнившую свое предназначение.
Когда Надзукихико вернулся на священную землю, он увидел, что вся комната Ямагами завалена нарядными тканями. На покрытом татами полу разложены розовые и золотистые накидки утики со всевозможными вышивками. Сверху разбросаны нефритовые и агатовые ожерелья, похожие на те, что в последнее время стал носить Ямагами. Из лаковой коробки торчали также нарядные гребни и диадемы, украшенные лазуритом.
– Что тут происходит?
– Надзукихико!
Заметив изумленного гостя, смущенная Сихо подскочила к нему. До сих пор ей позволяли носить простые белые кимоно-косодэ, но сейчас она щеголяла в изящном наряде, где на блестящей темно-синей ткани красовались светлые хризантемы и красные беламканды.
– Откуда это все?
– Я попросил Масухо принести, – ответил Ямагами, не успела Сихо сказать ни слова. – Моя мать не может вечно ходить в простой, грубой одежде.
– Надзукихико, объясни ему. Я говорю, что мне не надо, а он не слушает.
– Тебе не нравится одежда? Тогда скажи, может быть, тебе хочется чего-то другого?
Ямагами явно радовался, но Сихо, покачав головой, перевела взгляд на Масухо: та, одетая в тихаю, сидела в углу и напряженно улыбалась.
– Слушай, Цубаки, мне правда сначала кое-чего недоставало, но с тех пор, как появилась Масухо, все стало хорошо. Остальное – лишняя роскошь. Надзукихико, ты ведь тоже так считаешь, верно?
Тот посмотрел на растерянную кузину, затем на Ямагами и на Сихо и решил ограничиться общим ответом:
– Наверное, немножко-то можно. Вам идет.
Ямагами довольно закивал:
– А я что говорил?
– Нет-нет, мне хватит той одежды, которая уже есть. Больше пока не надо! Забери, пожалуйста, украшения, – попросила она Масухо.
Ямагами удивился:
– Но почему? Ты не любишь драгоценности?
– Я очень люблю красивые вещи, но это необязательно означает, что я хочу ими увешаться. С такими шпильками-кандзаси даже уборкой как следует не займешься, – недовольно сказала девушка.