Тайна ворона
Шрифт:
– А вы, госпожа Хисано, не удивляетесь тому, что она оказалась в священных землях? – спросил второй, Танимура, хозяин хижины.
Чувствуя, что силы покидают ее, женщина кивнула:
– Я знала, что на горе живет что-то нечеловеческой природы, и предполагала, что внучка оказалась в безвыходной ситуации. Беспокоилась лишь, все ли с ней в порядке… Но раз она жива, то дальше справится.
Танимура с интересом подался вперед:
– Вы так говорите… Значит ли это, что церемония уже существовала в том же виде, когда вы сами жили в деревне?
– Конечно. Поэтому я и ушла из деревни вместе
В девятнадцать лет Хисано вышла замуж и переехала в это поселение, но о церемонии ничего не знала. Впервые она почувствовала что-то странное, когда родила старшего сына, Сюити: ее муж заявил, что непременно хочет дочку. Тогда она просто удивилась: «Надо же, как он ждет девочку», но через некоторое время после рождения дочери увидела, что в дверь соседнего дома воткнули красную стрелу с белыми перьями.
Каждый год в мае внутри храма на озере Рюганума проводили церемонию поднесения жертв Ямагами, но в тот год в сундуке перед храмом оставили соседскую девочку. На следующий день она исчезла вместе с лепешками, оставленными на алтаре. Хисано, считавшая церемонию обычным деревенским праздником, испугалась.
– Я стала расспрашивать, а муж ответил: «Мы следующие». В деревне не было специальных жрецов, поэтому каждая семья по очереди бралась организовать праздник. Только тогда я поняла: муж знал, что очередь вот-вот дойдет и до его семьи, поэтому и хотел, чтобы родилась дочь. Он утверждал, будто это почетная обязанность и все делается ради деревни. «Теперь мы готовы к церемонии, когда бы ее ни провели», – говорил он, гладя Юмико по голове. Я не могла поверить услышанному.
Если в жертву приносили хорошую посвященную, деревня на некоторое время оказывалась в безопасности. Но если божество оставалось недовольным, оно сразу требовало новую девушку, а на деревню обрушивались всяческие бедствия.
Муж Хисано заботился о Юмико не потому, что она была его дочерью, но чтобы вырастить хорошую посвященную. Хисано решила, что это не шутки. Она собралась сразу же бежать с Юмико и Сюити, однако сын, услышав о ее планах, раскричался и стал звать отца. Хисано пришлось хватать пятилетнюю дочь и пытаться удрать с ней.
– С тех пор я разорвала с деревней все отношения.
– Госпожа Сихо говорила, будто дядя ругался: якобы из-за того, что мать сбежала, в деревне все пошло кувырком, – проговорил Надзукихико.
Танимура кивнул:
– Видимо, дело было так: когда госпожа Хисано увезла дочь, посвященных пришлось искать на стороне. Естественно, тем хотелось убежать гораздо сильнее, чем девушкам, воспитанным в деревне, поэтому надолго этих «плохих посвященных», как их называли жители поселения, не хватало.
Деревня никогда не была большой, и там нечасто появлялись девушки нужного возраста. Зная очередность, обитатели кое-как ухитрялись подготовить посвященных, но со временем перестали успевать, и пришлось искать жертв среди посторонних.
– Стало быть, и пожирал их Ямагами все быстрее. Ни с какими деньгами и связями в современной Японии невозможно поставлять девушек, которых не будут искать. Поэтому они обвинили во всем вас, госпожа Хисано.
Та фыркнула:
– Могли бы просто переехать. Идиоты.
Танимура горько усмехнулся:
– Похоже, даже те, кто покинул деревню, ничего не добились и вернулись обратно. Дома любое дело процветало, но стоило на гребне успеха попытаться уехать – все сразу рушилось. Зато после возвращения в деревню работа удивительным образом налаживалась.
– Ах, ах, какие молодцы! – холодно отозвалась Хисано и сурово посмотрела в сторону деревни. – У Сихо нет другой родни, кроме меня. Сын, наверное, думал, что я одна не справлюсь, только и останется мне, что засыпать в слезах каждую ночь, но я этого так не оставлю. Я обязательно верну внучку.
Мужчины растерянно смотрели на пожилую женщину.
– Госпожа Хисано, вообще-то, у Сихо была возможность убежать, однако она сама захотела вернуться на гору.
– Что ты сказал?!
Хотя, услышав от Танимуры такие подробности, Хисано решила, что это очень похоже на девушку.
– Вот глупышка! – сурово пробормотала она.
Танимура поспешно добавил:
– Видите ли, этому есть причина…
В ответ на его сбивчивые объяснения Хисано лишь твердо покачала головой:
– Нет, она всегда была такой. Я боялась, что когда-нибудь так и случится. Сихо не просто добродушная девочка. Она необычно отзывчивая. Говорят, добро возвращается добром, но она способна даже подвергнуть себя опасности ради другого. И делала так еще до смерти своих родителей. Когда внучка только поступила в начальную школу, ее отец с матерью приехали ко мне за советом. Они рассказали, что старшие ребята издевались над Сихо и даже ударили девочку, но учителя и родители хулигана уже заставили обидчика извиниться. Услышав об этом, я не сразу поняла, в чем проблема. Однако Юмико объяснила, что ее беспокоит сама Сихо. Тогда я подумала: значит, у внучки психологическая травма, однако то, что рассказала Юмико, вообще не укладывалось в голове. Оказывается, Сихо вообще не заметила, что над ней издевались, а когда обидчик попросил прощения, просто не поняла за что.
Тогда Хисано никак не могла уяснить, о чем говорит дочь, и просто удивилась: неужели можно быть такой рассеянной? Но когда стала жить с внучкой, поняла, что беспокойство Юмико вполне оправданно.
Если Сихо бралась заботиться о ком-то, она переставала думать о себе. Что бы ей ни делали, она никогда не обижалась, лишь бы другому было хорошо. Одноклассники или старшие ребята – их и друзьями-то не назовешь – заметили эту особенность и стали пользоваться ей, а девочка была не против. Бабушка ломала голову, почему внучка такая уродилась, и вдруг вспомнила рассказ дочери.
Юмико утверждала, что Сихо не почувствовала издевательств, потому что ее обидчики смеялись. Хисано испугалась. У девочки ничего нет внутри. Она послушно принимает на веру то, что ей говорят другие, а своей воли не имеет. Она не пытается своей головой определить, что хорошо, а что плохо. Лишь смотрит на окружающих и, если люди вокруг радуются, безусловно принимает на веру, что происходящее хорошо. Хисано осознала, что слишком далеко зашедшее дружелюбие не добродетель, а болезнь. Если девочку не изменить, когда-нибудь она получит непоправимую травму из-за другого человека. Причем даже не расстроится.