Тайна затворника Камподиоса
Шрифт:
– Тяжелая предстоит работа, – пробормотал он, обращаясь больше к себе самому. – Чтобы справиться с переломом, нам придется обоим вместе так дернуть ногу, чтобы кости опять стали на прежнее место. Может, придется дергать не раз и не два. – Размышляя, он прикусил губу. – Да, работа предстоит труднейшая, – пробормотал он.
– Что, совсем плохо? – испуганно спросил Клаас.
– Нет, нет. Послушай, Род, мой наркотик кончился. Не добудешь ли немного бренди?
– На этом судне ни у кого крепкого нет, – на лице мускулистого матроса появилось множество
– Плохо.
– Но кое-что придумать все-таки можно, – Род пребывал в хорошем настроении. Скорее всего, он вообще был от природы оптимист. – Я принесу этого зелья, сколько смогу.
Они влили в Клааса целую кружку бренди и подождали минут двадцать. И вот старик захрапел, как режущая дерево лесопилка. Род встал на колени и крепко обхватил снизу верхнюю часть туловища старика, а Витус и Магистр потянули ногу. Потом поменялись: теперь Витус держал Клааса, а Магистр с Родом тянули.
А потом сдались.
– Так дело не пойдет, – с трудом перевел дух Витус. – Мы тянем и тянем, а стоит отпустить, как кости опять торчат наружу.
– Ты прав, – согласился Магистр. – Нужно, чтобы постоянно действовала сила, которая медленно выпрямляла бы его ногу и одновременно поддерживала ее в таком положении.
– При этом тело Клааса должно быть столь же неподвижно, как если бы оно было привязано ремнями к мачте, – кивнул Витус.
Род хлопнул себя ладонью по лбу:
– А почему бы нам и в самом деле этого не сделать? Погодите, я принесу сейчас канат и тали! – и он куда-то исчез.
Вскоре он вернулся. Они привязали Клааса к грот-мачте и положили наготове тали.
– То, что мы называем талями, у вас, сухопутных крыс, называется системой блоков – вот и вся разница, – с улыбкой объяснил Род. – Вот по этим двум блокам канат ходит туда-сюда, а свободные его концы стягиваются – очень даже просто.
Он продемонстрировал, как это делается. Глаза его при этом заблестели. Потом он наклонился, надел петлю каната на ногу Клааса и сильно затянул ее.
– К этому стропу мы накрепко присоединим один блок, а второй, погодите... – он поискал глазами, – да, подходит: второй закрепим в заклинке спасательной шлюпки.
– Что ж, попробуем, – Магистр поплевал на руки.
А шотландец только головой покачал:
– На это тебе много сил не потребуется, подожди только... – его голос вдруг изменился, посуровел. – Помолимся!
Он поднял взор к грот-мачте, где была прибита картина с изображением Богоматери с Младенцем Христом. Род перекрестился и проговорил:
Пресвятая Матерь Божья, мы взываем к Тебе:
помоги нам и пошли
грешнику Клаасу скорого выздоровления.
Амен!
Молитва была не слишком впечатляющей, но Витус надеялся, что она поможет.
– Амен, – повторил он.
– Амен, – произнес и Магистр.
Пять минут спустя и большая, и малая берцовые кости встали на место; таль поспособствовала тому, чтобы кости остались там, где им положено было быть. Они обработали рану, потом послали за корабельным плотником и попросили его выдолбить скобелем две деревянные шины, в которые уложили ногу. Теперь можно было надеяться, что кости хорошо срастутся.
Уже через несколько часов Клаас, пусть и с перекошенным от боли лицом, смог сделать несколько шагов.
– Дон Альфонсо, – процедил сквозь зубы Нагейра на следующее утро. – Как думаете, я способен считать до четырнадцати?
Первый офицер от такого вступления ничего доброго не ожидал.
– А как же, разумеется, капитан, – осторожно согласился он.
Нагейра отодвинул лежавшие перед ним на столе бумаги и начал поигрывать гусиным пером, искусно оправленным в серебро.
– Тогда вы поймете удивление, испытанное мной при просмотре счетов за провиант: там записано, что за «свиней» заплачено четырнадцать дублонов. Четырнадцать дублонов, а не тринадцать!
– Да, капитан! – Теперь первый офицер понял, что приближается ураган, от умеренного до сильного. «Свиньи» было кодовым словом, обозначавшим силой взятых на корабль людей.
– Способны вы, дон Альфонсо, внятно объяснить мне, как при цене в дублон за «свинью» на судно прибыло только тринадцать человек. – И, прежде чем первый офицер успел ему ответить, уточнил: – Подумайте хорошенько, дон Альфонсо, прежде чем ответить. Как человек одного со мной происхождения, вы, конечно, вправе ожидать от меня понимания, даже несмотря на то что обязанности первого офицера выполняете не образцово, однако там, где начинаются денежные расчеты, о дружбе не может быть и речи. Так кто присвоил себе дублон? Кто положил его в собственный карман?
– Все это может объясниться цепью непредвиденных обстоятельств, капитан! – первый офицер нервно крутил нижнюю пуговицу на своем мундире. – Насколько мне известно, Батиста все расчеты производил с судовым казначеем, после того как по моему приказу доставил на борт... этих... «свиней»...
– Ага, вы, значит, считаете, что если меня обманывают – это «цепь непредвиденных обстоятельств»? – Эта сцена начала доставлять Нагейре огромное удовольствие. – Извините, но в чьем именно подчинении находится судовой казначей?
– Ну, в моем, капитан, – дон Альфонсо сокрушенно опустил голову.
Он понял, что попал в западню.
– Тем самым есть три варианта, – капитан следил за тем, как первый офицер теребит пуговицу на мундире. – Либо эти лишние деньги у судового казначея, либо они у Батисты, либо... – тут он сделал многозначительную паузу, – их присвоили вы сами!
– Нет, капитан! – взвыл первый офицер. Пуговица оторвалась, выскользнула у него из пальцев и покатилась к ногам Нагейры. – Капитан, поверьте мне, я об этом не имею ни малейшего понятия!..