Тайна Змеиной пещеры(Повесть)

Евтушенко Анатолий Григорьевич

— Вот, понимаешь, Антоша, отец твой сказал — захвати, Митька, из района кино про Чапая… Да? А тут совсем новая картина получается. Жену, ишь, угораздило. Хорошо, а? Хорошо!

И снова Митька бегал под окнами. Что с ним творилось? Чему он так тревожно радовался, Антон понять не мог. Отнес жену на руках в больницу, а сам бегает вприпрыжку туда-сюда, как будто оседлало его само нетерпение.

В следующий раз Митька прибежал с жалобой:

— Забрали жену, грю, никуда не пускают и не отдают. А, ну их в болото! Поедем, Антоша, за «Чапаевым»!

Проезжали

площадь, на которой стояла огромная церковь, переделанная в клуб. Из высоких окон гремела песня про трех танкистов, трех веселых друзей.

— Во, дают! — мотнул головой Митька и сам вдруг запел:

Экипаж машины боево-ой!

Машину Митька остановил возле чайной. Толкнул Антона в плечо и показал рукой. Гляди, мол, туда. На нижней ступеньке крыльца сидел человек. Он грозил кому-то указательным пальцем и сам с собой разговаривал. Антон узнал его. Это был Петя Ваштрапов. Золотой печник и всех каменных дел мастер, который неведомо откуда прибился когда-то к ним в село, показал председателю, что умеют делать его руки, да так и остался. Женился. Взял за себя женщину, которую звали Васькой, начал чаще брить вспаханное оспой лицо и носить чистые рубашки.

Если случалось так, что кирпичный завод останавливался из-за ремонта печей, Ваштрапов начинал пить. И если он добрался до Петропавловки, значит завод забарахлил не на шутку.

Антону вспомнилось, как Ваштрапов, сложив в их доме печные своды, забрался на них с ногами и отплясывал какой-то танец. И своды стояли, как прежде.

— Прихватим его, — предложил Митька.

Петя Ваштрапов осведомился:

— Кто вы такие? Откуда?

Митька улыбнулся и покачал головой:

— Во, дает! Своих узнавать не стал. — Присел к Ваштрапову и повел с ним беседу: — Мы, Петя, из того края, где все живут припеваючи.

— Добрая ваша сторона, — согласился Ваштрапов.

— Ездим по белу свету, ищем человека с золотыми руками, кирпичных дел мастера.

— Это я, — признался Ваштрапов и удивленно спросил: — Разве в вашей стороне меня не знают?

— Знают, — твердо ответил Митька.

— А кирпичные заводы в той стороне хорошо работают? Хорошо, говоришь, тогда поедем. Я тут у одного председателя работал. Паршивое дело.

Ваштрапов с помощью Митьки стал подниматься, пробовал вглядываться в Митькино лицо, но ничего не увидев, махал рукой.

— Завод у них — барахло. Я из-за них во всей округе все перепил. Вот теперь сюда приехал. Васька моя узнает, что я уехал далеко — будет плакать. Я ей напишу письмо оттуда, из вашей стороны.

В кузове лежало сено. Ваштрапов сразу оценил это. В таких условиях он согласился бы ехать куда угодно, тем более что добрые люди обещали ему работу без перебоев.

В кинопрокате к Ваштрапову подселился еще один пассажир с несколькими ящиками, в которых покоилась вся аппаратура звуковой киноустановки и ленты фильма «Чапаев».

Загорелый и обветренный

молодой киномеханик в сильно выгоревшей тельняшке сказал Антону, что еще ни разу не был у них в селе, а теперь вот напросился поехать туда с «Чапаевым». Захотелось ему побывать на этих дальних островах и посмотреть, какие племена их населяют.

Киномеханик говорил с Антоном на отборном пиратском языке. Из его уст сыпались фразы из всех известных и неизвестных Антону фильмов. Ему были к лицу и тельняшка и синяк под левым глазом, добытый по его словам во время абордажа колхозного сада.

Ждали Митьку. Пока грузились, он, не утерпев, побежал в больницу. Туда он бежал, чтоб не опоздать, а оттуда, чтоб поделиться поскорее новостью.

С ходу закричал:

— Тебя, Антон, как зовут?

— Антоном! — ответил тот.

— Да что я грю… и в самом деле тебя зовут Антоном. А этого, что в кузове? Киномеханика?

— Он уже спит.

— А если бы у тебя был еще один брат, ты как бы его назвал?

Антон, с трудом соображая, к чему клонит разговор запыхавшийся Митька, пытался вспомнить хоть какое-нибудь имя и не мог. И вдруг он крикнул:

— Надо назвать его Василь Иванычем!

— Это почему же так?

— Как Чапаева.

— Василий, Василек — это хорошо, даже замечательно. Погоди, погоди, а при чем тут Иваныч? Тогда уж Митрич! А? Василий Митрич! Идет?

— Конечно, — согласился Антон…

— Тогда я к телефону… позвоню. — Митька бросился в контору.

Домой машина бежала еще резвее. Митька, как показалось Антону, подпрыгивал даже тогда, когда не было кочек, когда дорога лоснилась хорошим накатом. За Ивановкой Митька подмигнул Антону и показал подбородком на баранку. Антон его не понял.

— Садись за руль, — пояснил он. Митька был неповторимо щедр. Антон это понял и не заставил упрашивать себя.

Держать руль машины в руках и чувствовать, как выходит она из повиновения, тянет к обочине, а затем послушно возвращается на середину дороги, очень упоительно и ни с чем не сравнимо. Конечно, было бы еще интереснее, если бы рядом сидели Яшка, Сережка, Васька. Если им рассказать, они могут и не поверить.

Сегодня на Митьку нашло что-то непонятное. У него теперь жена в больнице с Васильком. Может быть это и действовало на него? Ехал встречать жену, а встретил сразу и жену и сына. И до чего же это в жизни все интересно устроено!

Антон и Митька привезли в Леваду известие о рождении Василька, доставили Петю Ваштрапова его жене, а всем ребятам преподнесли радость — кино про Чапаева. В свою очередь и их ждали разные неожиданности. Митьке предстояла поездка за вторым автомобилем, а Антон получил донесение, что поселок объявил войну слободе. Митьку новость обрадовала, а Антон вынужден был задуматься.

«Яшка Курмык уехал. Кто будет командовать слободскими мальчишками? Эх, если бы Чапаев из кино выскочил на коне и давай: „За мной, слобожане! Вперед!“ А Петька с Анкой на тачанке — ду-ду-ду, в обход, да с тыла!»