Тайна Змеиной сопки
Шрифт:
– Первоцвет. Лечебная травка. От бронхита хорошо помогает, – тотчас отозвался дед Агей. И, заметив, как остро зыркнул на соседа по столу Сашка, добавил. – Если насчет пузатки, то могу рассказать, какая она…Нанайцы зовут ее хата-охто. И корень этот ценят дороже женьшеня. Да, да. Уж очень он редок и целебен. Вот старый Лукса хорошо знал, где он растет. И лечить умел. Да ушел Лукса к верхним людям, царство ему небесное.
– А дед Лукса не нанаец был. – сказал Орка.
– Верно, из удеге он. А ты откуда знаешь? – удивился дед Агей.
– Он…как это?.. Дедушка мамы.
– Вот оно что!.. А маму твою зовут Майя?.. Ну, так мы с тобой, Орка, почти родственники. Я деду Луксе жизнью обязан. И знаешь, то добрый знак, что ты к нам пришел.
Тимоха от души двинул локтем Сашку: слышал ли, что сказано?.. Учти!
Разговор за столом то набирал силу, то истончался, обтекая стороной только Олю. Она кивала головой, когда ее спрашивали. Словно со всем соглашалась. А лицо оставалось грустным и смиренным, как у монашки.
Закончив трапезу, дед Агей стряхнул в горсть запутавшиеся в бороде крошки и, кинув их в рот, назидательно произнес:
– Чтоб добро не пропадало.
– Топор я видел у порога, – сказал Сашка, вставая из-за стола.
– А ведро – на бочке, – догадливо подхватил Орка.
Ох и шустряки! Вмиг обоих не стало. Тимоха только головой успел повертеть и с надеждой спросил, есть ли еще ведро.
– Больше нет. Ты вот лучше с Ольгой побеседуй. А то здесь со мной совсем одичает.
– Не одичаю. У меня книги есть, – буркнула Оля вслед шагнувшему к двери деду.
О чем говорить со скучающей девчонкой, Тимоха не знал. «Ну, ловкие ребята, – крутилось в голове, – брызнули, кто куда, а я тут сказки рассказывай.»
Он тоскливо поглядел на тигриную рожицу. И вновь показалось, что со стены вот-вот подмигнет ему усатая зверюга: «Не дрейфь, парень!» Догадка созрела вдруг:
– Ты рисовала?
– Я, – тускло отреагировала Оля. Хотелось ответить этому мальчишке, оставшемся с ней только по принуждению, что-нибудь пообидней. Но желание оказалось слишком вялым, чтобы найти нужные слова. Привычная к охам и ахам по поводу своих рисунков, она ждала, что и этот блондинчик начнет сейчас вымучивать из себя дешевый восторг. Но он молча, с любопытством, как бы заново рассматривал рисунок, пытаясь понять, что за странное сияние исходило из него.
– Тим…
Он вздрогнул. Таким оттаявшим от раздражения, слегка виноватым голосом, бывало, звала его мама.
– … А как там вделают в стены дворца эти гальки?.. Как попало?
– Почему как попало? По-разному. Можно знаешь как?..
Тимоха вскочил с нар и торопливо стал изъясняться, помогая себе руками. Узоры из разноцветной гальки струились по стенам, играя гаммой оттенков, сплетаясь в причудливые соцветия. Как будто летняя лужайка расцвела на берегу бухты. Узоры, разумеется, придумали сами ребята – фантазии у них хватит и на тысячу дворцов. Дали бы только им волю…
Оля смотрела на переменчивое лицо гостя и в то же время мимо него. Ей виделся свой дворец, совсем не похожий на Тимохин.
– А ты мне камешков этих принесешь?
– Хоть мешок! – запальчиво пообещал Тимоха.
Недоверчиво скользнув взглядом по щупловатой взъерошенной фигуре мальчишки, Оля примолкла. Кого-то он остро напомнил ей и возбужденной интонацией, и торопливыми движениями рук, едва поспевающими за мыслью, и разлохмаченными вихрами… Неужто отца?.. Конечно, отца в тот памятный последний час сборов!
Он столь красиво и вдохновенно обещал, что все будет хорошо. Вернутся они с мамой, отработав срок договора, и на новой машине втроем отправятся на все лето куда-нибудь в Среднюю Азию, где на базарах высятся горы медовых дынь, бродят задумчивые верблюды и витает над всем божественный запах бешбармака. Заталкивал в чемоданы какие-то вещи и обещал, обещал, стараясь не встречаться с заплаканными глазами дочери, прекрасно зная, что не нужна ей никакая машина, а хочется лишь одного – чтобы оставались они неразлучны втроем. Оттого, наверно, голос его казался фальшив.
– Не веришь, да? – вывел ее из задумчивости недоуменный голос Тимохи.
Она беззащитно улыбнулась и покачала головой в знак несогласия.
– Разве я тебя обманывал?
– Нет, просто я так чувствую. Смотрю на тебя и…
– Ну и чувствуй! – рассердился Тимоха.
Когда он вышел из зимовья, казалось, хуже настроения не бывает. Чтобы он еще когда-нибудь стал откровенничать перед девчонкой? Ни в жизнь!.. Где там Сашка с Оркой?.. Домой пора сматываться, в самый раз. И больше сюда – ни ногой!
Сашка помахивал топором в дальнем конце поляны. Вроде б не сильно помахивал, а поленья отпрыгивали с веселым перестуком. Тимоху он встретил насмешливо. Глазастым обозвал.
– А что такое? – насторожился Тимоха.
– А то! Погляди в альбом. Твои грибы уже были нарисованы. У пня сорвал?
– Правда что ли?
Постучав костяшками пальцев по голове, Сашка повторяться не стал. И так было ясно – не врет.
– Откуда ж я знал…
– Смикитил бы. У самой поляны выросли такие грибы. Неужто все безглазые?
По Сашкиному разумению выходило, что и дед Агей видел боровики. Да не спешил сорвать, представляя, как порадуется находке Оля. А она хотела доставить такое удовольствие деду. Вот и таились друг от дружки, пока не подоспел глазастый.
– Все! – подытожил Тимоха. Мотаю отсюда. Провались они со всеми штучками-дрючками! Дурачка из меня сделали и довольны.
– Будет набухать то, – сказал Сашка. Сейчас за корнем пойдем. Попросил дед поискать с ним вместе.
– Вот и шагай с ним! А с меня хватит! Нашли дурачка…и рады.