Тайная история Леонардо да Винчи
Шрифт:
— Но если это так, то…
— Она принадлежит Первому Гражданину, друг мой.
Леонардо вовсе не хотел тешить друга ложными надеждами, но что проку, если Сандро все равно желал бы Симонетту вопреки любой логике.
— Ее сопровождал кто-нибудь?
— Ты видел здесь Лоренцо Великолепного или еще кого-нибудь из Медичи?
— Нет.
— Ну вот тебе и ответ.
Никколо метнулся к Леонардо и встрял в разговор:
— Пойдем же, пойдем, ты пропустишь все!
Симонетта на миг повернулась к ним и едва заметно кивнула Сандро, а потом
Куан Инь-ци был высок и хорошо сложен, но узкий чувственный рот и раскосые, широко поставленные глаза придавали его лицу холодное и высокомерное выражение. Зарубцевавшийся шрам сбегал слезой из уголка левого глаза, исчезая в путанице густой, безупречно чистой бороды.
— Могу я одолжить заколку или булавку у одной из прекрасных и высокочтимых дам?
Он говорил на тосканском диалекте без ошибок, но слишком ровно и монотонно.
Симонетта плавно прошла сквозь толпу и протянула восточному чародею золотую булавку, которой был сколот ее плащ.
— Вот, Куан, это подойдет?
— Очень хорошо, мадонна Веспуччи, — сказал он, с поклоном принимая булавку.
А потом поднял красный мешок со стопки толстых, переплетенных в кожу книг, которые лежали перед ним на столе. Это были «Арифметика» Боэция, «Сельское дело» Варра, «О восьми частях речи» Доната, «О тяжести» Евклида, одна из Орозиевых «Семи историй против язычников», тоненькая книжка без имени автора с загадочным заглавием «Тайна золотого цветка» и богато украшенная, вся в драгоценных камнях, Библия, недавно переведенная с латыни на итальянский.
Теперь Леонардо было более чем интересно. Он читал все эти труды, кроме Орозия и анонима. Его заинтриговала книга таинственного автора, ему захотелось вникнуть в нее и извлечь ту «тайну», в честь которой она была названа, — но для этого нужно было дождаться, пока китаец не закончит свой фокус.
Куан Инь-ци пододвинул Симонетте Библию.
— Не окажет ли мне мадонна честь, выбрав страницу?
— Вы хотите что-либо определенное?
— Нет, мадонна, подойдет любая страница. Просто закройте глаза и наугад выберите страницу и строку… но сначала мне надо на время ослепнуть. — И, натянув на голову плотный мешок, который перед тем прикрывал книги, он повернулся спиной к Симонетте. — Пожалуйста, не обижайтесь, мадонна. А теперь — прошу нас, выбирайте страницу.
Симонетта раскрыла книгу, зажмурилась и принялась листать тяжелые пергаментные страницы.
— Здесь, — сказала она наконец, открывая глаза, и нее зааплодировали, будто она разрешила сложнейшую загадку.
— Будьте добры назвать страницу и строку, с которой начинается избранное вами, — попросил Куан Инь-ци, а потом добавил мягкой скороговоркой, как любой западный престидижитатор: — Должен сказать псом вам, кто выказывает ко мне такое терпение, что все книги, кроме вот этого анонимного томика, принадлежащего мне, были щедро одолжены нам великим мастером Тосканелли, которого знают
Покуда Куан говорил, Симонетта отсчитывала строчки.
— Страница триста шестнадцать. Строчка… двадцать пятая, — сказала она наконец.
— Выбор хорош, любезная дама, — сказал Куан. — Вот что там сказано, слово в слово: «Или ты не слыхал? Давным-давно сотворил я сие. В незапамятные времена я облек сие в форму. Ныне претворил я сие в жизнь. Воистину, быть посему, и крепостям сим обратиться в безжизненные руины. Оттого были их жители слабы, напуганы и смятенны…» Надо ли мне продолжать? — спросил он. — Я могу цитировать Священное Писание, пока мой голос не сядет.
С этими словами он обернулся, и все захлопали, громко им восторгаясь.
— Еще рано, мои добрые друзья, — сказал Куан. — Мы еще не закончили.
И, подав Симонетте ее собственную булавку, он попросил ее выбрать слово и вколоть в него острие.
— Боюсь, Куан, это может быть расценено как кощунство, — сказала Симонетта и обернулась к кардиналам Святого престола. — Может ли это не быть таковым, ваши преосвященства?
— Может не быть, но может и быть, — сказал один из кардиналов, плотный молодой человек с тяжелым, грубым лицом. Его кожа и волосы были светлыми, а глаза — на удивление синими.
Его более старший сотоварищ, с сонными глазами и твердым, выступающим подбородком, спросил:
— Вы христианин, синьор мой?
— Я верю в святого Христа, — сказал Куан Инь-ци, поворачиваясь к кардиналам. С мешком на голове он выглядел очень странно.
— Это может быть правдой, но разве не правда и то, что читающий Коран также может верить в Христа? — спросил молодой кардинал.
— Вы позволите считаться христианином тому, кто узнал о Христе от бедного приверженца Нестория, патриарха константинопольского?
— Патриарх был осужден как еретик, — сказал молодой кардинал.
— Однако именно так я пришел к Христу в землях, где жил тогда.
— Но, зная, что вы были обращены еретической сектой, вы не должны противиться обращению в истинную, римскую веру, — елейно продолжал кардинал.
— Как я могу отвергать обращение, ваше преосвященство? Я приветствовал бы его.
Удивленный, кардинал спросил:
— И вы готовы отринуть еретические взгляды?
— Если Святой престол считает их неверными, я отрекусь от них.
Младший кардинал взглянул на своего товарища, который сказал низким глуховатым голосом:
— Мы все приготовим для вас.
— Я весьма признателен, — отвечал Куан Инь-ци. — Тогда, быть может, мы продолжим эту демонстрацию позже?
Гости разочарованно загудели. Кардиналы посовещались, и старший сказал:
— Мы решили дать вам свое дозволение продолжить демонстрацию.
Когда славословия в адрес кардиналов утихли, Куан сказал:
— Благодарю вас, ваши преосвященства. А теперь, мадонна Симонетта, пожалуйста, проколите булавкой священный пергамент.