Тайная история Леонардо да Винчи
Шрифт:
— Уймись, — сказал Николини. — У меня нет ни малейшего желания драться с тобой. К тому же даже убей ты меня, Джиневры тебе все равно не видать, потому что из-за тебя ее семья подвергнется еще большим унижениям.
— Думаю, Джиневра могла бы и сама сказать мне это.
— Невозможно! — воскликнул Америго.
— Почему же? — возразил Николини. — Быть может, пришло время проверить ее пыл.
И он велел слуге позвать Джиневру.
— Что ты задумал? — спросил
Он повернулся было, чтобы пойти за слугой, но Николини жестом остановил его.
Наконец слуга возвратился и сказал:
— Мадонна Джиневра просит извинить ее, мессер Николини, но сейчас она спуститься не может.
— Она знает, что я здесь? — спросил Леонардо.
— Да, мастер Леонардо, я сказал ей.
— И она сказала, что не сойдет?
Слуга нервно кивнул, потом отступил на шаг и повернулся на пятках.
— Думаю, тебе ответили, — сказал Николини, но в голосе его, хоть и суровом, не было ни намека на триумф или насмешку.
— Это не ответ. Я должен услышать, что она не любит меня, из ее собственных уст.
— Леонардо, все кончено, — сказал Америго. — Теперь она замужняя дама. Она согласилась без принуждения.
— Я не верю, — сказал Леонардо.
Николини побагровел.
— Мне кажется, этого довольно. С тобой обращались куда вежливее, чем ты заслуживаешь, и то лишь из-за добрых отношений моего тестя с твоей семьей.
— Я не считаю его другом, — ровным голосом сказал Леонардо.
— Я твой друг, Леонардо, — сказал Америго. — Просто… таковы обстоятельства. Мне очень жаль тебя, но, клянусь, я ничего не мог сделать.
— Думаю, ты сделал для него все, что мог, — заметил Николини.
— Я должен видеть Джиневру.
— Но она не хочет видеть тебя, Леонардо, — сказал Америго.
— Тогда дайте ей самой сказать мне это.
— По-моему, с нас довольно.
Николини повернулся и махнул кому-то. По его знаку двое кряжистых слуг вошли в комнату. Они совершенно очевидно ожидали этого знака и были вооружены.
— Луиджи, — начал Америго, — вряд ли нужно…
Но Леонардо уже обнажил клинок, и стражи Николини сделали то же самое.
— Нет! — вскрикнул Америго.
— Все равно, — прошептал Леонардо сам себе, чувствуя, как его тело наливается силой.
Он более не был уязвим. Хотя сейчас на один его меч приходилось три вражеских, он больше не думал о смерти; и, словно на последнем дыхании, он воззвал к Джиневре. Один из слуг в удивлении отступил, потом присоединился к товарищу.
— Леонардо, прошу тебя, спрячь меч! — взмолился Америго. — Это зашло слишком далеко.
—
Это был уже голос самой Джиневры, она как раз входила в комнату. Николини и слуги пропустили ее. Осунувшаяся и маленькая, она была в нарядной, богато украшенной камизе мавританской работы.
Леонардо обнял ее, но она стояла не шевелясь, будто попав в плен. Николини не вмешивался.
Немного погодя Леонардо разжал объятия. Джиневра молчала, глядя на паркетный пол.
— Почему ты не отвечала на мои письма?
Джиневра вначале повернулась к отцу, потом сказала:
— Я не получала их.
Ее гнев выразился лишь в том, как она посмотрела на отца, и на краткий миг маска ледяного покоя слетела с нее. Америго отвел глаза, избегая взгляда дочери. Вновь повернувшись к Леонардо, она сказала:
— Это ничего не изменило бы, Леонардо. Тогда священник уже отслужил венчальную службу. Я принадлежу мессеру Николини. Ты посылал письма замужней женщине.
— Потому-то я и перехватывал их, — вставил Америго де Бенчи.
— Ты поверила в мою виновность?
— Нет, — тихо ответила она. — Ни на миг.
— И ты не могла подождать, дать мне шанс?
— Нет, Леонардо, так сложились обстоятельства.
— Ах да, разумеется! Обстоятельства! И ты можешь теперь смотреть мне в глаза и утверждать, что не любишь меня?
— Нет, Леонардо, не могу, — мертвым голосом сказала она. — Я люблю тебя. Но это ничего не значит.
— Не значит? — повторил Леонардо. — Не значит?! Это значит все.
— Ничего, — повторила Джиневра. — Ты заслуживаешь лучшего, чем получил. — Теперь она говорила ради Николини — холодная, мертвая, бесчувственная. — Но я приняла решение в пользу семьи и буду жить ради нее.
Она все решила. Леонардо потерял ее так же верно, как если бы она полюбила Николини.
Он резко повернулся к Николини:
— Это ты написал донос!
Николини спокойно молчал, не отрицая обвинения.
— Джиневра! — Леонардо взял ее за руку. — Идем со мной.
— Ты должен уйти, — сказала Джиневра. — Пусть даже твое унижение — это унижение мое, я не могу навлечь бесчестье на семью. Наши раны исцелимы, когда-нибудь ты это поймешь.
— И ты сможешь быть женой человека, который оклеветал меня?
— Иди, Леонардо. Я не отступлю от слова, данного Богу.
И тогда Леонардо бросился на Николини с мечом. Николини ждал этого, он отступил, обнажая свой клинок. Один из телохранителей бросился на Леонардо сзади, другой звучно ударил его в висок рифленой изогнутой рукоятью меча.