Тайная любовь
Шрифт:
Мрак в экипаже делал его похожим на раскаленную страстью пещеру, на грот, заполненный сладострастием, желанием и чем-то еще не изведанным. Жажда, алчность, радость и бред любви — все это слилось воедино, когда они взлетели высоко на крыльях страсти и вновь опустились на землю — обессиленные, разбитые, надломленные и одновременно получившие новое рождение в объятиях друг друга.
Мягкое покачивание экипажа наконец напомнило им о реальности, и некоторое время они продолжали лежать неподвижно, позволяя себе мысленно переживать
Губы Габриэля касались ее виска, шелковистые волосы щекотали щеку. Он с трудом восстанавливал дыхание. Он не хотел, не мог ее выпустить, боясь потерять мир и покой, которые она ему даровала. Никогда до сих пор ему не удавалось достигнуть такого состояния, испытать такую силу и глубину чувства. Она была как наркотик, как сладкий яд, и он опасался, что уже никогда не сможет избавиться от этой зависимости.
Потянувшись к ней, он привлек ее к себе. Она подчинилась неохотно, но потом снова расслабилась. Несмотря на свою решимость, она была все еще опьянена пережитым.
— Один человек… подслушал разговор между тем, кто называл себя капитаном, и его собеседником. Капитан отрицал существование Восточно-Африканской золотодобывающей компании.
Габриэль нахмурился:
— С кем говорил этот капитан?
— Я не знаю.
— Жаль.
Ему было трудно думать, ощущая теплую тяжесть ее тела, прильнувшего к нему и еще соединенного с его телом.
Наконец почувствовав, что силы возвращаются к нему, Габриэль сказал:
— Если капитан недавно вернулся из Африки, то нет ничего невозможного в том, чтобы его найти, — у коменданта порта наверняка есть списки команд стоящих там кораблей.
— Тогда у нас окажется реальный свидетель, мы сможем подать петицию в суд немедленно.
— Возможно. Все зависит от того, что ему известно.
Повернув голову, Габриэль покосился на нее, но ему так ничего и не удалось разглядеть.
— Я подумаю об этом.
— Наверное, вы слышали что-нибудь еще?
— У меня имеются контакты в Уайтхолле, где я пытаюсь прощупать чиновников, связанных с Африкой и добычей золота, а также есть еще кое-какие возможности. Я пытаюсь найти людей, развернувших деятельность в пользу компании в других городах.
Приподнявшись на сиденье, он посмотрел вперед.
— А теперь пусть ваш кучер медленно едет на Брук-стрит.
Алатея села, все еще держась за его плащ, и откашля-лась.
— Джонс!
Экипаж замедлил свое движение, потом остановился:
— Да, миледи?
— Поезжайте на Брук-стрит — вы знаете, где остановиться.
— Хорошо, миледи.
Вскоре экипаж остановился, и уличный фонарь, бросив неверный луч света, чуть осветил ее лицо. Она казалась измученной, глаза ее были закрыты — ему удалось разглядеть только густые черные ресницы, лежащие темным полукружием на бледной щеке.
Этого было недостаточно, чтобы узнать ее.
Габриэль поколебался,
— Сладких снов, моя дорогая.
— Прощайте.
Это были слова, сказанные тихо, нежно и обращенные к любовнику.
Идя по улице, Габриэль смотрел, как удаляется ее экипаж.
Все, что он мог сделать, это не окликнуть кучера, не велеть ему вернуться назад.
Наконец он хмуро поднялся по ступенькам на свое крыльцо и вставил ключ в замочную скважину.
Несомненно, ему уже доводилось видеть ее лицо — особенно знакомой казалась линия щеки и подбородка.
Также несомненно, что она принадлежит к его кругу.
Но кто это может быть?
Войдя в дом и все еще не найдя разгадки, он тотчас же отправился спать.
Проснувшись утром, Алатея с трудом приподнялась на подушках и осмотрелась.
Она не сразу увидела Нелли с покрасневшими глазами, хлюпающую распухшим носом. Только этого не хватало!
— Нелли Макартур! Ступай в постель немедленно. Не желаю ни видеть, ни слышать ни тебя, ни твоих жалоб. Не являйся, пока не почувствуешь себя лучше.
— Но кто же тогда о вас позаботится? Вы должны быть на всех этих балах и вечерах, и ваша мачеха говорит…
— Перестань! Я сама прекрасно могу позаботиться о себе.
— Да, конечно, но…
— Если несколько раз я причешусь сама и сделаю простую прическу, никто не подумает ничего дурного. А сейчас я скажу Фиггс, чтобы она приготовила тебе бульон.
Едва кивнув в ответ, Нелли зашаркала к двери.
Как только дверь за горничной закрылась, Алатея снова упала на подушки, закрыла глаза и блаженно застонала.
/Она знала, что никогда больше не будет, такой, как прежде.
Глава 12
Когда Алатея направилась вверх по лестнице в свою комнату, чтобы взять широкополую летнюю шляпу для работы в саду, Мэри и Элис не стали ждать ее, а занялись прополкой сорняков вдоль длинного забора.
Спустившись, она оглядела проделанную ими работу, потом сказала:
— Я буду полоть на противоположной стороне, вон на той клумбе.
Предоставив сестер друг другу, она удалилась, чтобы предаться своим мечтам, точнее, чтобы бороться с ними.
Центральная клумба была расположена вокруг небольшого фонтана. Взмывая вверх, струя воды обрушивалась в широкую чашу, при этом разбиваясь на мелкие брызги.
Расправив плетеный коврик возле клумбы, на которой пышным цветом расцвели анютины глазки, Алатея встала на колени, натянула на руки старенькие перчатки и принялась за дело.
Вокруг нее вся семья жизнерадостно предавалась утренним рутинным делам. Из-за угла дома появились Джереми и Чарли, таща сучья, срезанные с разросшихся кустов. Через полчаса должен был приехать учитель. Джереми, а Чарли предстояло переодеться в выходное платье и отправиться к приятелям.