Тайная столица. Трагедия одной семьи
Шрифт:
— Сложно с ними, наверное?
— С кем? — с лёгкой усмешкой уточнил Адриан. — С Феликсом и его песочницей?
— Я об этом, — Роза указала на собранные в небрежный конский хвост волосы мужчины. — Не каждая девушка себе такие отрастить рискнёт. Ещё и красить в белый.
— Не крашу, — слегка поморщился советник императрицы. — Это мой цвет от рождения.
От взгляда Розы не ускользнуло то самое кольцо, про которое говорил Лючио, и на которое с недовольством мельком глянул Дивна. Если не пытаться что-то разглядеть, оно казалось обычной неброской по дизайну золотой
— Пока не забыл, — вскидывая худой длинный палец, мужчина слегка поддел им кончик носа Розы. — Девочка, не согласишься ли ты завтра прийти ко мне домой? На час или два, как пойдёт…
— Вы не совсем в моем вкусе, господин Дивна.
— Вообще, ты меня тоже не возбуждаешь, — к переменчивым интонациям голоса, из-за которых он казался ломким, прибавилось удивление. — Поэтому я намеревался обсудить рабочие вопросы. Некоторое время я буду сотрудничать с корпорацией, и для решения всех организационных моментов Феликс выделил нам завтра время.
Роза почувствовала, как всю спесь с неё сбили также легко и быстро, как трюкач в цирке кнутом тушил свечи. Советник императрицы только улыбался, глядя на неё, а девушка чувствовала себя и оскорбленной, и ненавязчиво возвращённой на место в лестнице иерархии одновременно.
— А зачем… — чувствуя жар на щеках, пробормотала девушка. — Зачем домой? Вы можете прийти сюда.
— Не могу и не хочу. Это место не в списке моих любимых, так что я тебе пришлю адрес. Или позвоню.
Понимая, что спорить бесполезно, Роза решила обсудить позже вопрос с Феликсом и только с улыбкой попрощалась.
Адриан убрал руки в карманы, беспечной походкой направившись к лифту, но напоследок с холодной улыбкой обернулся:
— Рад был встрече, госпожа Златце. До завтра.
Вежливо улыбнувшись ему вслед, Роза почти сразу уставилась на закрывшиеся за мужчиной двери лифта широко раскрытыми от страха глазами. Она готова была поклясться, чем угодно — не показалось, и Дивна действительно назвал её фамилию.
Стены кабинета казались давящими со всех сторон несмотря на все попытки архитекторов в своё время сделать это пространство максимально свободным. Хотелось списывать это на то, что пару минут назад с ними здесь был Дивна, будто дышавший чужим кислородом и в насмешку оставлявший лишь окисленный углерод, чтобы посмотреть как все остальные будут мучиться, но советник императрицы был все же советником, а не личным её волшебником.
Дышать сложно было от возмущения и обиды, комом вставших в горле, когда Феликс, выслушав претензии, спокойно кивнул. Он никогда не увиливал и не пытался до последнего убедить в чём-то, что изначально было враньём, а потому когда Лиам вошёл в кабинет, с порога заявляя: «Я знаю, что вы братья», глава корпорации только кивнул, соглашаясь. Не промолчал Адриан, перед уходом с улыбкой попросивший не распространять информацию дальше стен кабинета: это бы подорвало статус и корпорации, и его, и всего правительства в целом.
— И это все? — голос скакнул, слегка срываясь, и Лиам напомнил сам себе Дивну с его непостоянными интонациями. — Ты вообще больше
— А я должен? — обыденно поинтересовался Феликс, рассматривая бронзовый медальон из взорвавшегося в «Акариях» дома. — Или тебе захотелось душещипательной истории о нашем детстве?
— Я хочу услышать, почему мы знаем друг друга двадцать два года, и за все это время ты ни слова мне не сказал!
Глава корпорации красноречиво вскинул бровь, глядя на ладонь, которой перед ним хлопнули по столу. Правда была в том, что рассказывать ему было нечего — несомненно, старший брат был белой вороной в семье, и несмотря на идеальные параметры старого образца «породы» мать его крайне не любила, но Адриан по жизни не обращал внимания на такие мелочи (или успешно делал вид, что не обращал).
Мать они не любили оба, один считая её эгоистичной тварью, другой — женщиной, которая утратила понимание разницы между материнством и муштрованием детей с целью подготовки к роли главы семьи. У них не было трагичной истории расставания и воссоединения: просто однажды ночью, когда ему было 16, а Феликсу — одиннадцать, Адриан зашёл в их комнату и попрощался.
Спустя пять лет на экранах стал изредка появляться с императрицей знакомый на внешность человек, а через пару дней после смерти матери у нынешнего главы корпорации зазвонил телефон и знакомый голос на другом конце поинтересовался: «Тебя уже можно поздравить или повременить, пока официальный траур не закончится?».
— Тебе уже сказали все, что можно, — вздохнул Феликс. — Адриан Дивна — мой старший брат, все. Не надо только бежать и кричать об этом на улице: нам обоим тогда будет не разгрести проблем.
— Да откуда ему у тебя быть? — с подвыванием спросил Лиам. — Я знаю тебя с семи лет, и ты никогда не говорил про братьев!
— Ты не спрашивал.
— И это повод молчать о том, что у тебя есть старший брат?! Более того, старший брат, которого в определённых кругах называют основоположником «Дьявольской четвёрки»!
— То, как ты себя сейчас ведёшь — повод молчать, Лиам, — осклабился Феликс, поднимаясь из-за стола и обвинительно указывая на мужчину пальцем. — Ты истеришь, как жена, узнавшая об измене.
— Я всего лишь думал, что друзья должны быть честны друг с другом, — процедил глава кадровиков.
— И я был с тобой честен, всегда. Но это не означает, что я должен посвящать тебя в абсолютно все мелочи биографии, которые лично я считаю бесполезными.
— То есть, твоя семья для тебя — бесполезная вещь? Мелочь?
Феликс замер, только дёрнув чуть уголком рта, и пару мгновений сверлил друга взглядом — за это время Лиам успел несколько раз пожалеть о том, что вообще начал разговор.
Вопросы семьи всегда были для О’Двайера неприятны в силу того, что его семья, как говорил он сам, была исключительно «результатом многовекового племенного разведения», и чисто родственным отношениям уделялось крайне мало внимания. Каждый следующий глава семьи воспринимал своих детей скорее как новую качественную рабочую силу и потенциальных сотрудников, а не как следовало на деле воспринимать маленьких людей.