Тайная война против революционной Кубы
Шрифт:
На следующий день —13 июня — пять членов кабинета, составлявшие его правое крыло, подали в отставку. В отличие от февраля, когда в отставку ушел только премьер-министр Миро Кардона, положение в этот момент осложнялось тем, что теперь в игре активно участвовал президент Уррутиа Льео.
Политический нарыв, вызванный отношением президента к политике Революционного правительства, назревал давно.
Первое столкновение между президентом и революционным ядром правительства произошло вскоре после того, как пост премьер-министра занял Фидель Кастро. Поводом для этого послужило следующее. В то время в посольствах различных латиноамериканских стран в Гаване отсиживалось много бывших батистовцев. В Латинской Америке к праву убежища относятся особенно скрупулезно. Естественно, что отношения между кубинским правительством и дипломатическим корпусом поэтому находились, по свидетельству Фиделя Кастро, на грани кризиса. И именно в этот момент президент Уррутиа предпринимает шаг, едва не вызвавший серьезные дипломатические осложнения. Самолет, на борту которого находились батистовцы, до того отсиживавшиеся в посольстве Чили и получившие разрешение на выезд с Кубы, возвратился из-за неисправности в моторе в гаванский аэропорт. Узнав об этом, Уррутиа приказал арестовать всех «беженцев» и отправить в тюрьму. Только вмешательство Фиделя Кастро, распо
рядившегося препроводить их обратно в посольство Чили, предотвратило дипломатический скандал.
Второе столкновение произошло несколько позже. Революционное правительство решило передать дела о военных преступниках из компетенции военных трибуналов в ведение обычных гражданских судов; одновременно было решено расширить список преступлений, карающихся смертными приговорами при гражданском судопроизводстве. Для этого требовалось предварительно изменить конституцию. Оба законопроекта — о гражданском судопроизводстве и о поправке к конституции — были подготовлены и представлены президенту на подпись. Уррутиа подписал закон о поправке к конституции, но отказался подписать закон о гражданском судопроизводстве. В результате, как говорил Фидель Кастро, кубинские революционеры «предстали перед всем миром как люди, с легкостью выносящие смертные приговоры». Такое поведение президента Уррутиа кубинцы справедливо расценили как провокационное.
Большое недовольство вызывали и многие действия президента в личном плане. Согласившись снизить заработную плату министрам, он оставил себе ставку диктатора — около 9 тысяч долларов в месяц. Более того, Уррутиа потребовал, чтобы ему выплатили жалованье члена Верховного суда за годы «вынужденного прогула», то есть за время, проведенное в эмиграции. Наконец, в тот самый момент, когда принимался закон о снижении квартирной платы, Уррутиа приобрел роскошный особняк, уплатив за него 35 тысяч долларов. Это был, конечно, наглый вызов общественному мнению.
А главное, президент Уррутиа, видя, что он не в состоянии помешать осуществлению радикальных революционных преобразований, стал открыто критиковать политику правительства, апеллируя к Вашингтону. Таким образом Уррутиа окончательно и открыто перешел в лагерь контрреволюции.
17 июля назревший политический нарыв был вскрыт. Выступая по телевидению, премьер-министр Революционного правительства Фидель Кастро рассказал народу о саботаже президентом Уррутиа мероприятий правительства и обвинил его в государственной измене. Уррутиа, сидевший в Президентском дворце у телеви
зионного экрана, позвонил в телецентр и объявил о своем намерении приехать туда и провести пресс-конференцию с целью ответить на «нападки» Фиделя Кастро. Премьер-министр ответил, что будет очень хорошо, если президент действительно приедет в телестудию, ибо тогда ему придется самому покопаться в таком «грязном белье», что он ничего не сможет сказать в свое оправдание. Трезво поразмыслив, Уррутиа отказался выступать по телевидению, а через несколько часов подал в отставку. На следующий день, 18 июля, на заседании кабинета президентскую присягу принес доктор Освальдо Дортикос Торрадо. Политикана, тормозившего принятие революционных законов, сменил революционер, который был автором многих из них.
Мы подробно остановились на некоторых событиях первых месяцев 1959 года потому, что они ускорили процесс размежевания классовых и политических сил на Кубе. В дальнейшем, по мере углубления революционного процесса это размежевание будет усиливаться и оказывать огромное влияние на внутриполитическую обстановку в стране и на тайную войну американского империализма против острова Свободы.
Разведка боем
Не следует думать, будто все эти месяцы, пока у власти находились, хотя бы и формально, Миро Кардона, Уррутиа Льео и К0, империализм янки и внутренняя контрреволюция ограничивались лишь дипломатическими и пропагандистскими средствами борьбы против подлинно революционных сил. Отнюдь нет. Враги кубинской революции использовали буквально все доступные им средства тайной войны. Рассказать обо всех эпизодах подрывной деятельности Вашингтона и его местной агентуры на Кубе в тот период невозможно — так их много. Американская агентура на Кубе не покладала рук, стараясь сплести эти эпизоды в единую сеть заговора против Революционного правительства.
В конце апреля 1959 года в кубинской печати промелькнули сообщения о том, что одним из тех американцев, кто пытается связать воедино разрозненные группы заговорщиков, является некий «мистер Найт»,
полковник Центрального разведывательного управления США. В дальнейшем это имя в печати не упоминалось. Но кто не знает, с какой легкостью резиденты американской разведки меняют свои псевдонимы?! Вполне вероятно, что «мистер Найт» со временем покинул Кубу, но на его месте бесспорно появился другой «мистер», может быть тоже в чине полковника. Суть дела не в Найте, а в том, что даже по отрывочным газетным сообщениям можно проследить различные ответвления заговора, ковавшегося при непосредственном участии агентов ЦРУ с первых же дней победы революции.
Контрреволюция действовала различными методами. В марте, апреле и особенно в последующие месяцы 1959 года заметно участились провокации против офицеров и бойцов Повстанческой армии, налеты на помещения прогрессивных организаций, покушения на левых профсоюзных и общественных деятелей. По почте в конвертах со штампами официальных учреждений рассылались антиправительственные листовки, отпечатанные на ротаторе. Реакционные элементы, выполнявшие нередко задания посольства США, пытались склонить на свою сторону колеблющихся офицеров Повстанческой армии. Прилетавшие «с севера» самолеты без опознавательных знаков разбрасывали в различных местах страны прокламации контрреволюционного содержания. Под этикеткой католических религиозных обществ тут и там возникали «штурмовые группы» фашистского типа. И если в Гаване некий Эрминио Портель Вила под видом создания информационного органа американского посольства вербовал кубинцев, готовых, как и он, предавать интересы родины и служить монополиям янки, то засевшие в профсоюзах «му хал исты» сеяли раскол и антикоммунизм среди трудящихся, применяя те же антидемократические методы, что и при диктатуре Батисты. Одновременно обскурантистские клерикальные круги разжигали недовольство среди верующих, нашептывая им, будто Революционное правительство намерено преследовать религию, разрушить устои семьи и даже отобрать у родителей детей...
Все это развертывалось на фоне систематической пропагандистской кампании, направленной лично против Фиделя Кастро, Рауля Кастро, Камило Сьенфуэгоса
и других руководителей революции, против министров и видных политических* деятелей, известных своей приверженностью демократическим принципам и борьбой в защиту национальных интересов. Цель такой пропаганды заключалась в том, чтобы внушить народу, будто «истинные патриоты» — это именно контрреволюционеры и они ведут борьбу не против революции, а как раз наоборот, в ее защиту, против тех ее руководителей, которые якобы «неблагоразумны», «обманывают надежды народа», «продались Москве». Разумеется, монополистические пропагандистские органы США не остались в стороне.
Если в первые дни после победы революции заговорщические организации создавались главным образом за пределами Кубы, то теперь такого рода группы начали плодиться на самом острове. Они устраивали диверсии экономического характера, осуществляли террористические акты. В первых числах апреля 1959 года контрреволюционеры сожгли в провинции Матансас крупную сахарную плантацию, несколько плантаций хенекена и текстильную фабрику. Группы заговорщиков совершали вооруженные нападения на полицейские посты, на бойцов Повстанческой армии, охранявших тюрьмы, военные сооружения, аэродромы.