Тайная война против революционной Кубы

Листов Вадим Вадимович

В отличие от «Фронта», «Народное революционное движение» располагало вооруженным подпольем на Кубе и маскировало свою реакционную сущность революционными лозунгами. Оно даже выступало за социальные реформы.

Глубокой осенью 1960 года Мануэль Рай, опасаясь провала, бежал в США. Обстановка осложнилась: появление в Соединенных Штатах нового претендента на роль «вождя» контрреволюции никак не входило в расчеты ЦРУ.

Американская разведка охотно пользовалась услугами «Движения» для организации актов саботажа и террора на Кубе, а также сбора разведывательной информации. Однако фаворитом ЦРУ оставался «Фронт». Газета «Нью-Йорк пост» с чисто американской деловитостью замечала 27

января 1961 года: ««Фронт» получает, по существу, всю финансовую помощь, оказываемую Соединенными Штатами кубинскому подполью. По подсчетам, эта сумма составляет свыше 135 тысяч долларов в месяц, а временами достигает 500 тысяч долларов в месяц. По имеющимся сведениям, г-н Б.—

агент Центрального разведывательного управления, который ведает всем этим делом,— предложил, чтобы организация «Движения» получала всю помощь от «Фронта»».

Именно «Фронту» поручили ответственнейшую задачу— загнать в гватемальские лагеря как можно больше «слизняков». Отделения «Фронта» в Майами, Нью-Йорке и в других американских городах превратились, по сути дела, в конторы по вербовке наемников. Полная зависимость этой организации от ЦРУ, глубокое проникновение во все ее поры агентов американской разведки типа Артиме превращали «Фронт» в послушное орудие ЦРУ. Что касается организации Рая, то руководителей разведки США, известных своими крайне реакционными взглядами, смущала не только ее социальная демагогия. Они сомневались в послушании «Народного революционного движения», в неукоснительном исполнении его руководителями приказов ЦРУ.

Именно поэтому на протяжении второй половины 1960—начала 1961 года Центральное разведывательное управление не только ничего не предпринимало для объединения сил двух крупнейших соперничавших фракций кубинской контрреволюции, но и всячески оберегало почти монопольное положение «Демократического революционного фронта».

Но по мере того как приближалась дата высадки — «Бригада 2506» в основном уже была укомплектована,— положение изменялось. Грызня в стане контрреволюционеров могла только осложнить Центральному разведывательному управлению и другим американским правительственным ведомствам задачу идеологического и дипломатического прикрытия высадки. Международному общественному мнению нужно было продемонстрировать, что кубинская эмиграция выступает против Революционного правительства единым фронтом.

В середине февраля 1961 года ЦРУ предпринимает первый серьезный шаг на пути к ликвидации распрей между «Фронтом» и «Движением». «Американский агент Бендер,— писал в одном из апрельских номеров 1961 года журнал «Тайм»,— созвал представителей «Фронта» и «Движения» в Вашингтоне и приказал (!)

им объединить силы и прекратить политические споры. Как утверждают, он вручил им лист, в котором значились имена 26 кубинцев, и сказал, чтобы они выбрали из них десять пригодных для участия во временном кубинском правительстве. Кубинцы просмотрели список и обнаружили в нем имена шести совершенно неизвестных им лиц...»

Бендер вел себя слишком бесцеремонно, и главари как «Фронта», так и «Движения» отвергли его предложение.

Через три недели Бендер повторил попытку. В сообщении из Вашингтона корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс рассказал, какими методами ковалось «единство» контрреволюции: «Как сообщают здесь, один из органов американского правительства оказывал нажим на враждующие эмигрантские группировки, с тем чтобы заставить их объединиться. Этот нажим принял форму угрозы лишить все эти группы финансовой поддержки».

Более детально поведал об этих событиях Жюль Дюбуа. Уже после разгрома на Плайя-Хирон

он писал, что основным «объединителем» было «некое лицо из Вашингтона, как говорят, сотрудник ЦРУ». Это «лицо» созвало заседание лидеров контрреволюции в дорожной гостинице близ международного аэропорта Вашингтона (в мотеле «Скайуэй») и «предъявило им ультиматум: либо они добьются единства в течение 48 часов, либо всякая помощь им будет прекращена...»

Следует ли удивляться, что тут же, в мотеле «Скайуэй», были выработаны и детали объединения. Окончательное соглашение подписали четырьмя днями позже в 125-м номере нью-йоркского отеля «Статлер Хилтон» Рай, с одной стороны, и Варона и Артиме — с другой.

Новое объединение стало претенциозно называться «Кубинским революционным советом», хотя в нем не было ничего кубинского, а тем более революционного. Оно представляло собой типичное детище ЦРУ, созданное ради единственной цели — прикрыть готовившуюся агрессию. 22 марта 1961 года пост президента «Совета» занял Хосе Миро Кардона, незадолго до того бежавший с Кубы в Соединенные Штаты. Назначение политического трупа на «высокий» пост лишний раз свидетель-

ствовало о чисто декоративном характере «Совета». Помимо него в руководство «Совета» вошли Мануэль Артиме, Антонио де Варона, Мануэль Рай, Карлос Эвиа, Хусто Каррильо, Фелипе Пасос, Антонио Maceo и некоторые другие главари «слизняков».

«Кубинский революционный совет» развил бурную деятельность. Владелец крупного нью-йоркского рекламного агентства Лем Джонс, получивший «монополию» на рекламирование «Совета», одно за другим публиковал «воззвания», «манифесты», «программные заявления» и «разъяснения» за подписью Миро Кардоны и других эмигрантских главарей. Однако вся эта продукция не стоила даже той бумаги, на которой она печаталась. С приближением даты вторжения «Совет» все больше отстраняли от решения практических вопросов. Позднее журнал «Тайм» привел красноречивые слова одного из членов «Совета», сказанные за несколько дней до начала вторжения:

— Соединенные Штаты все прибрали к своим рукам. Они — хозяева, а не союзники. Нападение приближается, но я не могу сказать, когда точно оно произойдет. Это зависит уже не от нашего решения...

Глава XI - К РОКОВОЙ ЧЕРТЕ

В разгар предвыборной схватки

20 октября 1960 года, в самый разгар предвыборной схватки между кандидатом демократической партии Джоном Кеннеди и лидером республиканцев Ричардом Никсоном, штаб-квартира Кеннеди предупредила корреспондентов о предстоящем важном заявлении. Вечером того же дня журналисты получили несколько листков, размноженных на мимеографе и подписанных самим кандидатом в президенты. В этом заявлении, среди прочих деклараций, были слова, которые сразу привлекли внимание. «Мы должны попытаться укрепить демократические силы,— подчеркивал Кеннеди,— выступающие против Кастро, но не за Батисту, а за те элементы, которые находятся как в изгнании, так и на самой Кубе и с которыми связана надежда на свержение Кастро. До сего времени эти борцы за свободу фактически не получали никакой поддержки от нашего правительства».

Когда весть об этом заявлении достигла ушей Никсона, тот пришел в ярость. Никсон — один из немногих деятелей правительства Эйзенхауэра, кто с самого начала был посвящен в детали готовящегося вторжения. Он был ставленником тех монополистических сил США, которые поставили своей целью любой ценой сокрушить революционную Кубу. Никсон являлся одним из инициаторов готовившейся операции и даже считал себя единственным претендентом на лавры «пионера». И вот теперь Кеннеди не только пытался лишить его этих лавров, не только обвинял республиканскую пар