Тайная война Разведупра
Шрифт:
— Силен! — произнес восхищенно посланец академии. — Ни одной ошибки. Только два слова переставил. Это еще раз говорит о том, что вы нам подходите.
Через несколько дней, сделав работу, полковник уехал из бригады. И опять все пошло своим чередом.
Кто знает, может, из Дмитрия Михайловича и вышел бы бравый военный атташе где-нибудь в Европе или даже в Америке, но судьба распорядилась по-своему. В один безусловно прекрасный день, жена Галина объявила, что она беременна.
Третий раз предстояло ехать в Москву. И опять общежитие,
Дмитрий Михайлович понимал жену. Впервые за пятнадцать лет службы у них появился свой угол, квартира, нормальная учеба в школе для сына. Бригада стала для него родной, да и Белоруссия — родная сторонка.
Все сходилось к одному — остаться здесь, служить, родить второго ребенка.
А тем временем из академии шли звонки: его ждали в Москве. Пришлось отказаться, в связи с семейным положением, написать рапорт.
Через некоторое время, когда шум поутих и Дмитрий Михайлович считал, что про него забыли, позвонил тот самый полковник-покупатель». Он много не говорил. Сказал только, чтобы Герасимов имел в виду — подобного мы не прощаем.
А тут еще комбриг Григорий Колб, с которым жили душа в душу, вместо академии Генштаба загремел на замену в Забайкалье. Вместо него пришел полковник Иванов. Командир знающий, въедливый, требовательный. Как человек — молчаливый и даже угрюмый. Работалось с ним трудно. Однако трудностей Герасимов не боялся. Только вот теплоты в отношениях, как с Григорием Ананьевичем, не было. Колб во всем доверял Дмитрию: знал, что он никогда не подведет. А Иванов все взваливал на себя.
Но командиров не выбирают. И от нынешнего комбрига Дмитрий Михайлович старался взять лучшее.
В начале лета 1983 года Герасимова вызвали в Москву, в Главное разведывательное управление. На беседе с руководством было заявлено — пора на повышение, на самостоятельную работу, мол, засиделся в начальниках штаба. И действительно, на этой должности он отработал без малого четыре года.
Потом Герасимов был приглашен на Старую площадь, в военный отдел ЦК. Там в принципе сказали то же самое — предстоит новое назначение на должность комбрига. Но куда, в какой округ, об этом ни слова.
Он возвратился в Марьину Горку.
А через месяц пришел приказ министра обороны о назначении его командиром бригады специального назначения в Средне-Азиатский военный округ, в город Капчагай.
На сборы дали всего несколько дней, и уже 5 августа Герасимов вместе с семьей прибыл в Алма-Ату, в штаб округа. После беседы с начальником штаба округа и начальником разведки убыл к месту службы.
Капчагай встретил их неласково. Не успели они ступить на землю, где им предстояло служить, как разыгралась песчаная буря, вокруг все потемнело.
И вот тогда, впервые за столько лет, увидел он в глазах жены слезы: «Дима, Дима, куда же ты нас привез…» Защемило сердце: уж если она, офицерская дочь, офицерская жена, привычная ко всему, расплакалась,
А угол этот и вправду был такой, что без слез не взглянешь. Бескрайняя, голая степь и несколько домов — казармы, столовая, учебный городок…
Бригада была сформирована всего несколько лет назад. Тогда взяли два отряда спецназа из Чирчика, что в Туркестанском военном округе, и бросили в степь: сказали, здесь будет новая часть. Что ж, сказано — сделано. Однако сколько труда надо вложить, чтобы она действительно была.
Предшественник Герасимова, комбриг Сергей Груздев, кстати, сослуживец по ГСВГ, успел сделать немало. На пустом месте построил казармы, столовую, клуб бригады, автопарк, учебный городок. Понятно: все силы были брошены на обустройство. Пахали с утра до ночи. Тут уж не до учебы и дисциплины — надо крышу над головой возвести.
Разумеется, вся бригадная техника работала на износ. На восстановление времени не было. При приемо-передаче от Груздева Герасимову выяснилось: боевая техника в бригаде пришла в негодность. В ходе нещадной эксплуатации машины ломались, запасные части, как обычно, отсутствовали, и потому их приходилось снимать с машин неприкосновенного запаса. Ведь командование округа постоянно подгоняло со строительством.
Да и свои прапорщики подворовывали. В общем, глянул комбриг Герасимов и ужаснулся — десятки машин из неприкосновенного запаса были небоеспособны. Случись война, да что там война, обычная тревога, ни одна из них не двинулась бы с места.
Герасимов был тертым калачом и знал, чем ему грозит эта разруха. Потому и отказался принимать технику.
Скандал дошел до начальника штаба округа генерала Архипова. Тот вызвал комбрига Герасимова.
— Почему технику не принимаешь?
— Так она разворована, машины НЗ мертвы.
— Принимай, — приказал генерал, — потом отремонтируем. И на рапорте комбрига написал всего два слова: «Принять бригаду». Ох как дорого обошелся потом Герасимову генеральский росчерк! Через два месяца генерал Архипов убывает к новому месту службы, в Закавказье, а вместо него приезжает генерал Кочетов.
И вот первое посещение бригады, Кочетов сразу идет в парк. «Открывайте боксы с техникой», — звучит команда.
Увидев машины, генерал позеленел, приказал построить на плацу бригаду.
— Вот что, комбриг, сейчас у нас 10 сентября. 25 декабря я поднимаю бригаду по тревоге с выходом всей техники на 500-километровый марш. Приказ ясен?
Куда уж яснее.
После построения на плацу зашли в кабинет.
— Товарищ генерал, — обратился Герасимов к Кочетову, — разрешите доложить по поводу техники? Когда я принимал бригаду, рапортом докладывал Архипову.
Генерал помолчал, потом произнес:
— Как грабили, так и восстанавливайте…
— Я не грабил…
Но Кочетов и слушать не хотел.