ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ (роман, повести и рассказы)
Шрифт:
Вырваться из страны-колдобины, страны-ямы, страны-цистерны, страны-нефтехранилища, страны с узкой лесенкой по железной стенке и завинчивающейся крышкой люка! И вот крышку-то слегка отвинтили, и показался голубой лоскут. Что это - небо?! Неужели оно такое?! А мы его раньше никогда и не видели! Смотрите-ка, белые облака! И как птицы поют, не слышали! Слышали только, как ржавое железо под ногами проминается и громыхает!
Да, не историческая родина манила - голубой лоскут и пенье птиц...
Когда же цистерну загнали в тупик, крышку сшибли, все выбрались наружу, железного идола
И я вернулся.
Вернулся и вот живу, седые виски, тощая бородка, голый череп, обтянутый сухой, покрытой пигментными пятнами кожей, слезящиеся веки и белки в красных червячках. Сыроватый я, сыроватый...
Конечно же, тогда я не сразу решился расстаться с Таней и, как полагается, мучился, метался и даже советовался. Однажды под вечер я примчался к другу Ване, взъерошенный, небритый, замотанный шарфом до самого носа, с оттопыренным карманом, из которого выглядывало горлышко недопитой бутылки.
Ваня пить со мной не стал, плеснул мне в чашку, когда же я спросил, ехать мне или не ехать, ответил, не глядя на Беллу:
– Я бы поехал...
– А я бы осталась, - сказала Белла, с вызывающей усмешкой отыскивая его взгляд.
Обо всем об этом я поведал Тане, когда мы встретились у колонн Большого театра: да, почему-то именно там, словно лучшего места нельзя было найти! Я, знаете ли, пригласил ее в театр! Этакий кавалер!
Потухла роскошная хрустальная люстра, зажглась подсветка на пюпитрах у оркестрантов, дирижер взмахнул тонкой спицей, и полилась моя увертюра. Да, я наклонился к самому уху Тани и прошептал, она не поняла, и мы тихонько вышли. Почему-то я начал именно с этого - моей просьбы о совете, а обо всем остальном - о том, что мы подали документы и нас отпускают, - промолчал, словно Таня должна была догадаться обо всем сама.
Догадаться по моему долгому отсутствию и внезапному появлению.
Иными словами, я не стал ничего объяснять, а просто сказал. Сказал, что Ваня бы на моем месте... Да и любой, любой - не только Ваня!.. Хотя Белла уверяет, что она... Но это только потому, что ее не выпускают и ей хочется отомстить за это Ване. Нас же отпускают - всех, кроме бабушки, и поэтому Ванин совет... одним словом... вот только бабушка, но о ней позаботятся Ваня и Белла, правда мы их еще не просили, но надеемся, что они согласятся...
– Ваня и Белла?
– спросила Таня так, словно умер кто-то из ее близких и ей предстояло уточнить, когда и где состоятся похороны.
– Да, Ваня... хотя, может быть, и Белла, - ответил я голосом человека, который, сообщая время и место похорон, сам испытывает скорбь по усопшему.
– Они позаботятся?
– Таня смотрела на меня во все глаза, словно для нее было совершенно неважно, какой она задает вопрос: главное, чтобы я ответил «нет».
– Позаботятся? Позаботятся?
– Да, - ответил я.
Таня вздохнула, словно обещая себе больше не задавать никаких вопросов.
– Ни о ком они не позаботятся...
– Почему? Они так любят бабушку Розу, особенно Ваня...
– Да так... мне почему-то кажется...
– Таня отвернулась к колонне,
– Тогда мне придется остаться, - сказал я, не веря собственному голосу и удивляясь, как он звучит.
– Нет, не придется.
– Таня повернулась ко мне лицом, чтобы я убедился в том, что ее глаза были совершенно сухими.
– Как? Ведь ты же сама...
– Да, я сама, сама! Я сама позабочусь о твоей бабушке!
– выкрикнула Таня и бросилась к метро, всем своим видом умоляя, чтобы я не догонял и не провожал ее.
Да, сразил ее выстрелом в спину, но только не провожал!
22
Так уж случилось, что вскоре я познакомился со своей будущей женой. Да, может быть, случилось волею судьбы, а может быть, просто было нужно, чтобы я познакомился и мы сыграли свадьбу. Моя жена очень нравилась матери, а это великое достоинство!
К свадьбе мне понадобился костюм, но спохватились мы поздно, поскольку больше думали о подвенечном платье, о рассылке приглашений и закупке шампанского, и никакое ателье не взялось бы шить. Тогда я вспомнил адресок, и мы поехали в Дедовск…
По шаткой, прогнившей лесенке мы с матерью вскарабкались на какой-то чердак, и стоило открыть дверь, как в лицо ударило облако мыльного пара, едкий запах стирального порошка и раскаленных конфорок, облитых выкипевшей пеной. И что бы вы думали, франт директор (он же Галантерейщик!) предстал перед нами в фартуке, голова повязана полотенцем, с рук капает мыло. Сконфузившись, он объяснил, что жена допоздна занята на работе, очень устает, бедняжка, и обязанности по дому лежат на нем. Конечно, он поможет со свадебным костюмом и сошьет его быстро, отложив все другие заказы!
Впрочем, не думаю, что он был завален ими.
– Мы оба нашли счастье в том пансионате, - сказал он, угощая нас чаем, и мне показалось, что в его глазах (и левом, и правом) блеснули слезы.
Когда мы уже прощались, вернулась его жена. Ее я тоже очень хорошо знал...
Тот южный городок быстро промелькнул в вагонном окне, и я не успел его толком рассмотреть. Но узнал очертания станции, набережной, приморского парка, фонтанчика с минеральной водой. Узнал и подумал: а может быть, все это – Крым, наше знакомство, встречи в Москве, трехдневное затворничество в ее поселке, - и было моей романтической зацепкой, моим безумием, моей первой любовью?!
Так было или не было? Ответь, праотец Авраам!
3 мая 2001 года
ЧЕРДАЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК С ВОСПАЛЕННЫМ ВООБРАЖЕНИЕМ
(монолог и новеллы)
Моим друзьям
художнику Владимиру Симонову
и пианисту Александру Фоменко
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ