Тайное желание
Шрифт:
— Я тоже этого хочу, — кивнул Колин. — В любом случае, мы можем сдать билеты в круиз и снова попробовать ЭКО.
— Ты у меня особенный! Однако должна сказать тебе, Колин, что если в конце концов мы все же останемся только вдвоем, я все равно буду считать себя самой счастливой женщиной на земле. И никаких сожалений.
— Мы не останемся вдвоем, — улыбнулся Колин, сжав руку жены. — У нас все получится. Так или иначе, но у нас будет полноценная семья.
Кэрол вошла в свой огромный дом, и первое, что потрясло ее, — гулкая тишина.
Блейк обнаружился на втором этаже в главной спальне почти при полном параде — в темно-серых брюках и классической белой рубашке — и, застегивая последние пуговки, холодно взглянул на загулявшую жену:
— Наконец-то соизволила явиться домой?
— Как видишь. — Кэрол присела на край кровати. — Не хочешь спросить, где я была?
Блейк потянулся за галстуком:
— Уверена, что я хочу это знать?
— Я ездила повидаться с мамой.
— Зачем? — равнодушно спросил он, повязывая галстук и даже не отвернувшись от зеркала. Господи, как долго она не замечала, что все чаще видит его затылок. Слишком часто. Слишком давно. И только сейчас это ее поразило.
— Мне необходимо было переосмыслить свою жизнь. Блейк, ты не мог бы обернуться и посмотреть на меня?
— Я спешу, Кэрол. У нас ленч с Дансмуирами меньше чем через час. Пожалуйста, переоденься. Поговорим позже.
Блейк так и не обернулся, не взглянул на нее.
— Я не поеду на ленч.
— Не дури, — небрежно бросил он. — Ты всегда со мной ездишь. Это важно. Дансмуиры собираются вложить кучу денег в мою кампанию.
— У Майкла сегодня футбольный матч. Софи выступает в группе поддержки. Это встреча выпускников. Я хочу поехать на матч.
Наконец-то Блейк обернулся и растерянно уставился на жену:
— Ты серьезно? Это же просто футбольный матч, и Майкл редко покидает скамейку запасных. Он же всего лишь десятиклассник.
— Если он будет играть, я хочу быть там с ним. Я и маму пригласила, — сообщила Кэрол.
— Ты с ума сошла?
— Если честно, я чувствую себя на удивление здоровой душевно и физически.
— Дуешься из-за Кристел? — предположил Блейк. — Я же сказал, что между нами ничего нет.
Кэрол глубоко вздохнула:
— Блейк, я не идиотка. Не знаю, есть у тебя интрижка или ты только о ней подумываешь, но вчера вечером ты переступил грань.
— Она флиртовала со мной, я ответил. Поду-маешь. Ее отец собирается спонсировать мою избирательную кампанию.
— Так ты продаешься ей?
— У меня нет никакой интрижки, — отрезал Блейк. — Хочешь — верь, хочешь — нет, мне все равно.
Однако Кэрол решила прояснить все до конца:
— А почему тебе все равно? Почему тебе безразлично, что я чувствую, что я думаю?
Блейк устало вздохнул:
— Кэрол, у тебя предменструальный синдром? Или ты просто злишься, что тебе уже сорок?
— Дело не в моих гормонах и не в моем возрасте…
— Ты о чем это? Мы прекрасно живем.
— Мы почти не прикасаемся друг к другу. Сколько месяцев мы не занимались любовью?
— Мы были заняты. Послушай, мы потрясающая команда. Перед нами расстилается безграничное будущее. Придет день, и мы будем жить в губернаторском особняке, может быть, даже в Белом доме. На этом мы должны сосредоточиться. Ты прекрасно это понимаешь, потому что всегда видишь цель так же ясно, как я.
В его глазах сверкало честолюбие, которое она когда-то разделяла и которое ее возбуждало. Но честолюбивые мечты ее больше не пьянили. Она внезапно протрезвела… в сорок лет. И она не хотела тратить остаток своей жизни на погоню за иллюзиями.
— Блейк, я хочу благополучия, но не за счет наших детей. Я хочу проводить с ними больше времени.
— Они уже подростки. Практически взрослые. — Блейк мрачно посмотрел на нее: — Слушай, я понимаю, у тебя кризис среднего возраста, но я обеспечиваю тебя всем, что ты когда-либо хотела, а ты просто проявляешь неблагодарность.
— Ты много мне дал, — признала Кэрол. — Однако сейчас я хочу семью и любовь, я хочу теснее общаться с детьми. Я больше не могу отдавать тебе себя на сто пятьдесят процентов. Я должна сосредоточиться на детях, на маме и на себе.
— Ты не могла бы уточнить конкретнее? Ты хочешь развестись?
Ее ошеломил и сам вопрос, и резкость тона, коим он был задан.
— Не знаю.
— Тебе это дорого обойдется.
— Это угроза?
— Это факт. Если ты подашь на развод, мне придется долго восстанавливать свою репутацию.
Кэрол изумленно покачала головой:
— Ты хоть сам понимаешь, как равнодушно и жестоко это звучит?
— А ты понимаешь, как глупо отказываться от прекрасной жизни ради твоей матери?
— Дело не только в моей маме, — возразила Кэрол. — Дело в наших детях.
— У них все замечательно.
— Ты их почти не видишь.
— Я их обеспечиваю… и тебя, кстати, тоже. Как бы ты жила без меня? Ты не работаешь уже двадцать лет. Ты не приспособлена ни к чему, кроме как быть моей женой. Без меня ты закончишь так же, как твоя мать. Этого ты хочешь?
Еще вчера подобные слова повергли бы Кэрол в ужас, но за прошедшую ночь она как-то незаметно вновь обрела силу воли. Только, пожалуй, накал разговора не мешало бы снизить.
— Блейк, я не прошу тебя отказаться от своих целей, просто чуточку перестройся… ради меня, ради детей… и ради себя. Избиратели с гораздо большим удовольствием голосуют за примерных отцов и верных супругов.
Блейк прищурился:
— Теперь ты угрожаешь мне?
— Как ты и сказал, это просто факт.
Общение на протяжении двадцати лет с сильными мирами сего не прошло даром. Кэрол освоила парочку трюков. Правда, пока она еще не понимала, как исправить совершенные в браке ошибки, но преисполнилась решимости хотя бы попытаться, если не для себя, то для своих детей. Софи и Майклу нужна не только мать, но и отец.