Тайну хранит звезда
Шрифт:
Он рывком выдвинул нижний ящик. Уф, все на месте! И альбом с марками, наполненный до половины, тут. И этикетки, которые он хранил с первого класса. Все стопочкой, все аккуратно.
Мама…
Она все прибрала и все сохранила. В груди разлилось такое благодатное тепло, что в носу и в глазах с чего-то странно защипало. И откуда-то из глубины пришло понимание, что ему вовсе не хочется возвращаться сегодня в отцовскую квартиру. Что-то готовить себе самому, расстилать на ночь диван, утром мерзнуть и слушать неприятные вещи
Будет ли это с его стороны слабостью? Не сочтет ли отец это предательством? А если сочтет, то почему? Он ведь на время у него поселился. Уговор-то был такой.
Так, стоп, размечтался, называется! А вдруг мама не захочет, чтобы он оставался?
Эта мысль, такая примитивная и такая ужасающая, подбросила его с кровати, заставила подойти к одежному шкафу, повесить туда форму и переодеться в домашние широченные шорты до колен и спортивную майку. Потом он достал из-под кровати тапки и пошел в кухню.
Тихо урчал холодильник, чуть подкапывал кран холодной воды. На столе чисто, ни крошечки. Все как всегда.
В красивой пластиковой форме с крышкой нашелся бисквитный вишневый пирог и рядом горка песочного шоколадного печенья с орехами. Котлетки с грибами он обнаружил в холодильнике в фарфоровой супнице. Рядом кастрюлька с картофельным пюре. Под стеклянной полкой в выдвижных контейнерах красные помидоры, огурцы, сочные перья зеленого лука и укроп.
Игорек еще никогда в жизни так не спешил поесть. Салат, который он приготовил минуты за четыре, картошку с котлетами разогревал в микроволновке, быстро нарезал хлеба. И есть, есть быстрее. Пока не вернулась мама, пока не позвонил отец.
Перед ней он стеснялся так жадно лопать, как лопал теперь. Перед ним он стеснялся проявленной слабости, которую себе позволял. Потом были еще две большущие чашки растворимого кофе с молоком, вприкуску с вишневым пирогом и шоколадными печеньями. А потом его сморило. Нет, он успел все убрать, вымыть посуду, смахнуть крошки со стола. А потом еле добрался до своей кровати, уснул, кажется, еще у двери. А когда проснулся, был вечер, темный, непроглядный, с дождем и сильным ветром. И еще тихо на кухне мама говорила с тетей Ирой по телефону. И пахло блинчиками. Мама специально пекла их к его приходу, сообразил Игорек. И это было славно и привычно. И, конечно же, он никуда не поехал. Отец ему так и не позвонил и сам по-прежнему оставался недоступен. Игорек проверил, прежде чем перевернуться на другой бок и снова уснуть.
Завтра… Он все объяснит ему завтра…
– Мам, доброе утро, – Игорек вошел в кухню, виновато улыбнулся хлопотавшей у плиты маме. – Во я проспал, да, мам!
– Все хорошо. – Она дотянулась до него, прижала к плечу его голову, поцеловала в макушку. – Все хорошо, милый. Умывайся, сейчас будем завтракать.
Он пошел в ванную, вдруг вспомнил, что не успел купить мыла и зубной пасты. Тут же следом вспомнил, что этого всего нет не в этой
– Эй, все хорошо? – заметила мать его заминку.
– Все хорошо, мам. – Он почесал левый бок, который даже отлежал, так долго и сладко спал. – Только… Блин! Уроки-то я не успел сделать, ма!
– Не переживай, – непривычно не обеспокоилась его мама-учительница. – Я поговорю с учителями, тебя не спросят сегодня.
– Здорово! – просиял он и тут же поспешил ее успокоить: – Только ты не думай, я все выучу.
– Я знаю, милый. Знаю. – Анна улыбалась милому заспанному лицу собственного ребенка. – Ты у меня очень взрослый и ответственный. Ты все сделаешь как надо.
Ого! Это было что-то новенькое! Игорек озадаченно нахмурился, рассматривая себя в зеркале. Хитрый мамин ход, чтобы он и на сегодня остался? Или настрадалась без него, прочувствовала? Бог их поймет, этих взрослых! Ладно, время покажет, как себя вести с ними с обоими. Воспитывать их еще и воспитывать, хоть они и взрослые. Так-то он и маму и отца любит. Но он же не виноват, что они все так запутали. Они его делят, а ему что теперь прикажете делать? Выбирать между ними, с кем ему хорошо, а с кем похуже?
– Ма, папа не звонил?
Игорек наложил себе целую гору поджаренных на масле блинчиков с сахаром и малиновым вареньем. Жевал и размышлял.
Почему отец не отвечает на звонки? Почему не позвонил ему ни вчера, ни сегодня утром? Разве не видел, что он дома не ночует? Если, конечно, мама ему все объяснила по телефону, тогда понятно. А если нет? Что значит? Он обиделся?
– Папа?
Аня вздрогнула. Она совсем забыла про его папу. Так обрадовалась, что сын ночевал дома, что забыла про его отца.
– Папа не звонил, – покачала она головой. – А ты… Ты разве не сказал ему, что идешь ко мне?
– Нет.
– Как же так?
Аня растерянно моргнула, пригладила осторожно волосы, заправленные за уши: она второй день не скручивала их клубком. И даже Никитин вчера оценил, показав ей посреди урока поднятый вверх оттопыренный большой палец.
– А вдруг он будет волноваться?
– Если бы волновался, сам бы позвонил, – буркнул Игорек, дожевывая последний блинчик. – А так не позвонил и на мои звонки не отвечает. Что думать-то?
– Ладно, не переживай. – Она тронула сына за плечо и улыбнулась. – Я сама позвоню ему. Или, если хочешь, съездим к нему после уроков, идет? Я сегодня рано освобожусь. Съездим к нему?
Игорек настороженно притих.
Мама решила, что он вернулся насовсем? Что он больше не станет у отца жить? Ох, мама, мама. Хитришь? Ставишь вопросы так, что, если он кивнет в знак согласия, назад пути ему уже не будет?
– Нет, мам, не надо. Я после уроков сам поеду туда.
– Ночуешь там? – спросила она непривычным смиренным тоном.