Тайны коттеджного поселка

Петрова Наталья Георгиевна

– Газом стращает, – выдохнул Опанас и сжал кулаки, – у-у-у, гестаповка.

– Мужики, судя по всему, она одна, – тихо произнес Кондрат, – пока никого не позвала на помощь, предлагаю выйти, с одной бабой мы уж как-нибудь справимся.

***

Внизу раздались тяжелые шаги, и Вероника Сергеевна увидела, как по лестнице поднимается человек, грязный, небритый, в испачканной глиной и землей одежде.

«Бомжара», брезгливо подумала она, «интересно, как он пробрался в дом, все ведь было закрыто».

Но не успела она ничего сказать, как в лестничном пролете показался

второй мужчина, такой же грязный и почерневший, а за ним и третий. Вероника, почему-то решившая, что в дом проник только один человек, испугалась не на шутку.

«Господи… да их, оказывается, трое… какая же я дура… надо было сразу вызывать полицию», подумала она и только крепче сжала в руках игрушечный пистолет и маленький газовый балончик.

Мужчины поднялись на первый этаж и встали напротив нее полукругом. Один из них, совсем молоденький и безусый парнишка, прижимал к себе ворох разных вещей, а его товарищи постарше держали наперевес винтовки, острые штыки были направлены прямо на Веронику. При этом на лицах у всех троих была написана такая решимость победить или умереть, что женщина похолодела от ужаса.

«Это не бомжи», лихорадочно соображала она, «одежда какая-то странная… длинные пальто… или это шинели… мальчишке она явно велика, наверное, с чужого плеча… обросшие, немытые, все в грязи… ружья тоже странные, со штыками… неужели такие еще есть? Ах! Это, наверное, сбежавшие преступники… шинели и оружие забрали у охранников. Точно! И лица у них не пропитые, наоборот… и глаза у всех троих злые. Это настоящие уголовники! Таким убить – раз плюнуть. Ой, какой ужас! Что делать? Как же вызвать охрану или полицию? Нельзя дать им понять, что я обо всем догадалась. Надо вести себя с ними так, как будто они – обыкновенные пьянчуги», решила она, на всякий случай пятясь к входной двери.

– Кто такие? Как попали в дом? – строго спросила она.

Мужики промолчали, только крепче сжали ружья в руках.

– Что молчите? Языки проглотили? – повысила голос Вероника Сергеевна. – Как вам не стыдно? Забрались в чужой дом, все запачкали, загадили. Посмотрите, что вы сделали с полом!

Мужики насупились.

– Что, трудно было позвонить по домофону и по-человечески попросить одежду и еду? Или только пьянствовать умеете? А работать не пробовали? Посмотрите на себя – грязные, вонючие! Что, нравится такая жизнь, да? С утра выпил и весь день свободен? Забирайте одежду и валите отсюда! Тьфу, смотреть на вас противно! Алкоголики!

– Це хто алкоголики? Ми алкоголики? – возмутился вдруг Опанас, – ах ти ж сучка нимецька! Твои брати на вийни кров проливають, а ти тут у своих хоромах з жиру бесишься!

– Опанас! – строго окликнул его Кондрат, – перестань!

– А чего это перестань, дядь Кондрат? – вступился за старшего товарища Митька, – дядька Опанас все правильно сказал. Сучка немецкая! Ишь, пистолет на нас наставила! Она же русская! Как ей не стыдно? Люди гибнут, голодают, а она в шубку меховую вырядилась, сапоги у ней теплые! И харю вон какую нажрала на немецких харчах! Конечно, сдобные булки… молоко… У-у, подлюка!

– Тихо, Митяй! – сурово повторил Кондрат.

Он

уставился на женщину и крепче ухватился за ружье.

– Тетка, мы тебя не тронем. Мы не фрицы, чтобы баб и дитёв малых обижать. Только и ты свой пистолет убери. Застрелишь одного из нас, другой тебя сразу же прикончит. У нас патронов много и гранаты есть. Взорвем твой дом к чертям собачьим, ничего не останется. Дай нам одежду, еду и все оружие, что есть в доме, и мы уйдем. И не вздумай вызывать полицаев. Твой дом окружен нашими, перестреляют всех до единого.

Чем дольше он говорил, тем внимательнее женщина всматривалась в его лицо. Она даже опустила пистолет и подошла поближе. Удивленный ее поведением Кондрат замолчал.

– Как ты сказал?… – прошептала женщина, кинув взгляд на Митьку, – дядя Кондрат? Тебя зовут Кондрат? – перевела она взгляд на солдата, – ты Кондрат Тимофеевич, да? Чернаков? А ты дядька Опанас? Колесник Опанас Васильевич? А ты Митька, да? Гальцов Дмитрий Николаевич? Правильно?

Изумленные мужчины переглядывались.

– О, господи, наверное, я сошла с ума! – женщина прижала ко лбу руку с зажатым пистолетом и потрясла головой.

– Тетка, – осторожно произнес Кондрат, – скажи, кто ты и где мы находимся?

– Ты мой прадед, Кондрат Тимофеевич Чернаков. А это твои друзья, с которыми ты воевал – Колесник Опанас Васильевич и Гальцов Дмитрий Николаевич. Вы попали в двадцать первый век. На дворе две тысячи пятнадцатый год. А я твоя правнучка, меня зовут Вера.

Кондрат резко дернул головой назад, как будто в лицо ему что-то плеснули, и вытаращил глаза. Он недоверчиво оглядел среднего роста полноватую женщину лет сорока пяти и как-то по-дурацки хихикнул. Потом еще раз, и еще. Его хихиканье становилось все громче и громче, пока не переросло в громкий смех. Митька и Опанас тоже начали хохотать. С минуту все трое тряслись, Митька даже похрюкивал.

Потом Опанас, вытирая грязным кулаком слезы с глаз, со смехом произнес, – ой, титко, ну насмишила. Я думав, що ми розумом рушили, а це у тебе голова не в порядку.

– Пойдемте, – махнула женщина рукой в сторону, – да, бросьте вы свои ружья, никто вас трогать не собирается.

– А сама так с пистолетом, – недоверчиво пробубнил Митька.

– Ой, да какой это пистолет, – поморщилась она, отвела руку в сторону и несколько раз нажала на курок, раздались слабые щелчки, – он игрушечный. На, посмотри сам, – и она сунула его парнишке в руки, сама прошла по коридору и скрылась в дальней комнате, – идите сюда, – раздался оттуда ее голос.

Кондрат и Опанас настороженно переглянулись и двинулись на ее зов, ружья на всякий случай держали в руках. Митька бросил всю одежду на диван и двинулся за мужчинами, по дороге с интересом разглядывал пластмассовый пистолет и от восторга причмокивал.

– Ух-ты, сколько книг, – восторженно произнес Кондрат, войдя в комнату.

– Это библиотека и рабочий кабинет мужа, – объяснила Вероника, – садитесь, – махнула она в сторону мягкой мебели, а сама включила компьютер.

– Испачкаем, – мужчины покосились на светлую обивку, – и так тебе все полы затоптали.