Тайны «Монастырского приюта»

Трапезников Александр

– Теперь все проще пареной репы, – облегченно вздохнул Сивере, прикусив губу. – Очень приятно. Ая…

– Знаем, знаем! – махнул рукой Абарбанель, отличавшийся от знаменитой американской куклы так же, как морская медуза от куста сирени. – Ты – Сивере.

– Так точно, – признался историк, все еще озадаченный этим неожиданным знакомством, поскольку в предыдущее время старики явно игнорировали его существование. К чему бы вдруг они сами стали напрашиваться? Может, скучно стало? Разъяснение последовало от Алоиза.

– Нам нужен четвертый для преферанса, – сказал он. –

Будешь?

– Якши? – немного насмешливо добавил Абдаллах.

– Нон якши, – ответил Александр Юрьевич. – Мы не умеем.

– Научим, – уверенно произнес Абарбанель-Барби. – Я в цирке работал, у меня даже ослы таблицу умножения на зубок знали.

– У меня умственный коэффициент ниже, – сознался Сивере. – Я в школе только три арифметических действия осилил. Боюсь, буду вам в тягость.

– Будешь в тягость – засунем в мешок и сбросим в пропасть, – погрозил Абдаллах.

– Или сварим к завтрашнему обеду студень, – ласково добавил Алоиз. Веселые они оказались старички, а ведь как долго притворялись! Чего это на них сегодня нашло? Полнолуние вроде еще не наступило.

– Нет, господа, в другой раз, – категорически сказал Сивере. – Я не отказываюсь, просто сегодня сильно устал. Голова не варит.

– Ну, как знаешь! – похлопал его по плечу Абарбанель. – В другой, так в другой. Тогда пошли отдыхать. Эх, жаль, что Матвей Матвеевич так не вовремя помер…

– Проиграл – вот и помер, – уточнил Алоиз.

– Конечно, за все надо платить! – вздохнул Абдаллах. – Ну, спокойной ночи, дорогой товарищ.

Они ушли, оставив Александра Юрьевича в некоторой растерянности. Чего это они там плели про «проигрыш»? Хороши шутки. Нет, не стареют душой ветераны. А сойтись с ними поближе стоит. Сделав последний глоток коньяка, Сивере отправился в свой номер.

3

Но дороге ему встретились две тетушки с лисьими мордочками. Церемонно поклонившись им, он услышал:

– А вас ожидает Анна Горенштейн.

– Да-да, и делает вид, что просто прогуливается по коридору. – Они обе подхихикнули, кокетливо погрозив пальчиками:

– Экий вы, оказывается, сердцеед!

– Беда от вас, мужчин, право слово…

Тетушки собирались проскользнуть мимо, но Александр Юрьевич загородил им путь, раскинув руки, будто собирался заключить в объятия обеих сразу.

– Куда же вы, милые? – весело спросил он, решив поиграть с ними в игру, которой пока не придумал названия. – А ведь я вас обманул. Помните, в день приезда? Я действительно Янек Скабичевский из Ковно. Ну, здравствуйте, родные мои! – и он нахально полез целоваться. Тетушки отбивались, смеялись, упирались в его грудь ладошками.

– Фу, противный какой! Отстаньте.

– Будет вам примазываться. Никакой вы не Янек!..

– Шалунишка!

– Ведете себя как ребенок!

Со стороны казалось, что это веселится одна семья. Наконец Сивере угомонился.

– Да, увы, я не Янек, – признался он. – Хотя в детстве мама меня так и называла. Видите ли, дамы, что Александр, что Шандор, что Янек – все это одно и то же. И хотя мои далекие предки из Дании, потом эти графья переселились в

Прибалтику, а бабушка из венгерского рода Сегешей, но сам я православный русский. А из ваших добрейших уст я готов принять любое имя… Хоть Абарбанель, – добавил Сивере первое, что пришло на ум. – Мы ведь все на этой земле братья и сестры, потомки Адама и Евы. Так что, вполне возможно, в какой-то степени я действительно ваш племянник. Кстати, зачем он вам сдался после тридцати лет разлуки? Усыновите или уплемятьте меня.

Вновь началось милое заигрывание и прочая суета. Тетушки раскраснелись, на глазах аж слезы выступили. Обе закашлялись.

– Ох, уморил! – выдавила Алиса, вытирая платочком глаза. – Затейник.

– Балагур! – добавила Лариса, поправляя седые букли. – Откуда только такие берутся…

– С неба падают в звездные ночи, – ответил Александр Юрьевич. – Так не примете меня в свою компанию? Я и на мандолине могу.

– Иди уж! – толкнула его в спину Алиса. – Ждут ведь.

– Уйду, если вы обещаете называть меня Янеком, – уперся Сивере. – Иначе вот здесь лягу, а утром комиссар обнаружит мой хладный труп.

– Да успеет он еще обнаружить, успеет! – засмеялась Лариса. Несколько зловеще.

А другая добавила, согласившись на капитуляцию:

– Янек…

И смех тетушек начал таять в воздухе, уступая место скрипам и шорохам в монастыре.

4

В коридоре возле своей кельи Сивере и впрямь увидел томящуюся Анну Горенштейн. Она порывисто шагнула навстречу, затем, смутившись, отступила назад. Прекрасная мраморная вдова заметно нервничала. «Богиня Анаит!» – мелькнула у него мысль. Так вот кого она ему напоминала. Такое же лицо он видел у знаменитой золотой фигуры, вывезенной Антонием еще во времена владычества Рима над Закавказьем.

Теперь она хранилась в Лондонском музее, правда, без вложенного ей в руку, по преданию, хрустального меча, от которого должен погибнуть всякий, посмеющий коснуться богини. Удивительное сходство, возложившее на судьбу Анны особую печать. Странный мир, являющий нам двойников через тысячелетия. Подавив возникшее вдруг волнение, Сивере, довольно прохладно спросил:

– Не пойму я вас, дорогая Анна. То вы мне кидаете записку, чтобы я ни в коем случае не заговаривал с вами на людях, то сами приходите сюда на глазах у всех. Признайтесь, это женский каприз? Монастырские игры с элементами фристайла?

– Изменились обстоятельства, – коротко ответила она. – Пойдемте, нас ждут.

– Кто? Дюжина горбатых карликов с топорами? – пошутил Александр Юрьевич. – Так и бросаются под ноги, проходу нет.

– Нет, ждет Мария Леонидовна, – без тени улыбки ответила Анна. Обреченно вздохнув, историк двинулся следом за ней. Он вынужден был признать, что эта женщина имеет над ним особую власть.

В молчании они поднялись на третий ярус, постучав в дверь, вошли в номер Комамберовых. Кроме вдовы, уже облаченной в траурные одежды и имевшей несколько торжественный вид, здесь же находился и лысый князь Романов. Горело несколько свечей, тлел фитилек в лампадке, пахло какими-то благовониями.