Тайны «Монастырского приюта»
Шрифт:
Ему послышались голоса. Так и есть: наверху находилась еще одна овальная комната, и, пока он разглядывал экспонаты, Прозоров с Багрянородским успели подняться по ступеням лестницы туда. Сивере, чувствуя себя неуютно, поспешил присоединиться к ним.
Вот тут хранилось оружие. Доспехи воинов, наконечники стрел, кельты, серпы, кинжалы, проржавевшие мечи, щиты, шлемы, нагрудные панцири, лошадиные сбруи, секиры, топоры, монгольские луки, а также почему-то несколько погребальных урн в виде сосудов, принадлежавших к древней культуре Виллановы. В том числе и тройка арбалетов, в совершенно ужасном состоянии. Все это – свалено
«За оружием-то тут ухаживают похуже, чем за экспонатами внизу!» – подумал Сивере. Потом догадался: здесь, очевидно, хозяйничал Тошик, а в музее – его жена, женщина аккуратная и не воинственная. Прозоров бесцеремонно пнул ногой один из арбалетов, который жалобно звякнул.
– Из этой дряни только ворон пугать! – сказал он.
– Да уж! – покачал головой Багрянородский, наподдав другому реликтовому артефакту.
– Арбалет, из которого убили Комамберова, должен быть суперсовременной технологии, – произнес Прозоров.
– Бесшумно бьющий на тысячу метров, – поддержал Багрянородский, уступая ход сопернику.
– С оптическим прицелом, – подхватил тот. – И лазерным наведением.
– И из никелевых сплавов, легкий.
– С фиксатором для руки. Разборной конструкции.
– И с убойной силой снайперской винтовки.
Они перебрасывались словами, словно пинг-понговыми мячиками, а Сивере слушал, развесив уши, пока не надоело.
– Именно такую штуковину я и видел в бинокль, – вставил он. – Но дело в том, что это еще не вся правда. Не хотел говорить сразу, чтобы вы не приняли меня за сумасшедшего. Я видел не один, а два арбалета…
Он выдержал паузу, но на лицах его слушателей ничего не отразилось. Потом продолжал:
– Один арбалет был в руках человека на галерее. А другой – выставлен из кабины фуникулера. И, между прочим, оттуда было так же легко подстрелить Комамберова, как и из монастыря.
Новая пауза. Прозоров с Багрянородским переглянулись.
– Спятил, – коротко подытожил Герман.
– Климат такой, – подтвердил диагноз частный детектив.
– Пошли отсюда, нечего тут торчать среди этого хлама! – сказал Прозоров, направляясь к лестнице.
– А вы что же? – оглянулся на Сиверса Багрянородский.
– А я еще немного тут побуду.
4
Сивере остался один. Он сказал им правду, хотя теперь сожалел об этом. Было два стрелка, два арбалета – один на монастырской галерее, второй – в кабине фуникулера. Кто-то держал их под прицелом, когда они гуськом шли к северному плато, а потом возвращались обратно.
Но почему была выпущена лишь одна стрела и кто отдал приказ поразить именно эту цель? Дичь оказалась случайной или она намеренно была принесена в жертву? В жертву – кому? Не хотелось дольше оставаться в Сторожевой башне, но Сивере, спустившись на пролет ниже, еще некоторое время рассматривал редкие музейные экспонаты, не в силах отвести взгляд.
Прошло минут сорок. Пора было и возвращаться. Он вновь оказался на низшей площадке, где тянуло сыростью и плесенью. Внимание Александра Юрьевича привлекли сдвинутая в сторону крышка люка и уходящая в глубь подвала винтовая лестница. Посветив туда карманным фонариком, любопытный историк решил обследовать и это помещение, коли уж
Протиснувшись в люк, держась за поручни, он осторожно спускался вниз, пока не достиг дна. Здесь пахло особенно скверно. Луч света скользил по стенам, потолку, полу. Ничего интересного, кроме двух дохлых крыс и кучки экскрементов в углу. Как ни противно было это рассматривать, но Сивере решил, что дерьмо явно человеческое. Может быть, недельной давности.
Весь подвал был прямоугольной формы, метров пятнадцать на десять. Но в стене оказалась еще одна дверь, полуоткрытая. Подсвечивая себе фонариком, Сивере направился туда и очутился в еще одном помещении, оно было гораздо больше первого, с мощными низкими сводами.
С первого взгляда Александр Юрьевич понял, что он попал в то место, которое в монастырях обычно использовалось для наказания провинившихся монахов или заключенных мирян. Нечто подобное он уже видел в своей жизни, когда исследовал тюрьмы Соловецкого и Кирилло-Белозерского монастырей.
Располагались подобные казематы либо внутри толстых стен, либо в подвалах и погребах под церковными полами. В некоторых камерах едва мог уместиться один человек, а свет туда проникал через пять препятствий – три рамы и две сетки-решетки. Но здесь, судя по всему, была общая арестантская, с удушающей темнотой, кисло-затхлым запахом, шныряющими по полу крысами. Они и сейчас шуршали где-то рядом.
Сивере поежился, сожалея, что не прихватил с собой какой-нибудь ржавый меч из коллекции Тошика Полонского. Преодолевая страх, Александр Юрьевич пошел дальше, осматривая монастырский каземат. И наткнулся на еще одну комнату с низким потолком. Это была пыточная камера.
Здесь находились вмурованные в стену кандалы, цепи, деревянные чурбаны, к которым приковывали заключенных, шейные и ножные колодки, головные обручи-рогатки, замыкавшиеся ото лба к затылку. При желании их можно было скручивать с помощью винта до тех пор, пока не треснет череп. Клещи и плети, пилы и заостренные стержни, иглы, загоняемые в тело, оковы с шипами вовнутрь и еще много различных пыточных вещиц, предназначение которых Александр Юрьевич определить сразу не мог.
Любопытная комната, изнанка монастырской жизни, есть на что посмотреть и потрогать своими руками. Все равно, что прикоснуться к ожившей истории. Сивере дотронулся до металлического ошейника и вдруг ощутил что-то липкое. Он нагнулся поближе, направив луч света: ошейник оказался в крови. Как и его собственные пальцы.
Александр Юрьевич вздрогнул, поспешно вытирая руку о штанину. Все это уже никак не выглядело далекой историей. Напротив, реалиями нынешних дней. Кровь оказалась густой, как застоявшаяся масляная краска. Сам ошейник с шипами крепился к стене, но теперь металлический костыль был вырван и валялся на полу. Там тоже была кровь…
Сивере поспешно оглянулся, словно ощутив на себе чей-то пытливый взгляд. Никого не было, померещилось. Где-то опять зашуршали, забегали крысы. «С ума тут сойдешь!» – с тревогой подумал он. Нет, надо уходить. Чувствуя, как у него сильно колотится сердце, Александр Юрьевич поспешно пошел назад. Теперь ему казалось, что за ним действительно кто-то следит, может быть, не один, а несколько, много, множество – кто они? Заключенные, проведшие здесь не один десяток лет, их души? Бред, бред…