Тайны одинокого сердца
Шрифт:
— Это Нинита, — гордо сказал сеньор Ортега. — Моя старшая внучка.
— Рада с тобой познакомиться, Нинита, — произнесла Изабелла, пожав малышке руку. Та в ответ широко улыбнулась. — Какая красивая девочка, — тихо сказала она мужчине за стойкой.
— Да, она мой ангел, — ответил сеньор Ортега. — Возьми этот поднос. Ты заказала так много еды, что мне придется помочь тебе ее отнести.
— А я могу помочь, дедушка? — спросила Нинита.
— Конечно, дорогая. Отнеси салфетки.
Они друг за другом направились к столику, за которым сидел Макс.
— Мы принесли много разных вкусных тапас, — сообщила ему Изабелла. —
Малышка подняла голову, чтобы посмотреть на живого принца. Все происходило как в замедленной съемке. Изабелла знала, что должна это остановить, но было уже слишком поздно. Глаза девочки округлились, словно она увидела что-то ужасное. Вскрикнув, она уронила салфетки и, закрыв лицо руками, расплакалась, затем повернулась и убежала.
Макс замер. Его лицо было белее мела. Сеньор Ортега начал перед ним извиняться, но он изобразил на лице улыбку и сказал, что все в порядке. Но его взгляд был полон сожаления и презрения к самому себе. Как только сеньор Ортега удалился, Макс молча встал из-за столика и направился к выходу. Прежде чем Изабелла успела что-то сказать, его уже и след простыл.
На поиски Макса у Изабеллы ушло больше часа. Он сидел на берегу реки в месте, где она никогда не бывала раньше. Спешившись, она подошла к нему, но, когда попыталась коснуться его, он резко отстранился и пронзил ее ледяным взглядом:
— Все кончено, Изабелла. Нашей идиллии конец.
Она ошеломленно уставилась на него:
— О чем ты говоришь?
— Я думал, что смогу убежать от своей судьбы, но жестоко ошибся. Моя судьба написана у меня на лице, и я никуда от нее не денусь. Я могу обманывать себя, но в конце концов расплата за мое преступление все равно меня настигнет.
— Макс, не говори так. Это я во всем виновата. Мне следовало ее подготовить…
— Ты можешь подготовить весь мир, Изабелла? Сомневаюсь.
— Но, Макс…
— Изабелла, неужели ты не видишь? — Он пристально посмотрел на нее своими темными глазами, полными душевной муки. — Я не могу. Не могу выйти к людям, если своим видом заставляю плакать хорошеньких маленьких девочек. Я не имею права так с ними поступать.
Внезапно Изабелла поняла, что ошибалась насчет причины его затворничества. Она думала, он просто хочет оградить себя от боли, которую причиняла ему реакция людей на его лицо. Но было очевидно — им двигали совсем другие мотивы. Он не хотел попадаться людям на глаза, чтобы не причинять им неудобство, не пугать своим видом детей.
Разве она могла что-то с этим поделать? Нет, она не в силах влиять на мысли и чувства других людей. Изабелла растерянно уставилась в воду. Она признавала свое полное поражение. Это так на нее не похоже. У нее больше нет идей, планов, проектов.
Отвернувшись, чтобы Макс не увидел ее слез, Изабелла встала и подошла к Мими. Мгновение спустя она уже была на другой стороне холма. Только тогда она дала волю слезам.
Целую неделю Изабелла работала не покладая рук, чтобы притупить душевную боль. Пока у нее не очень получалась, но она надеялась на лучшее.
Все это время она не виделась с Максом, но не могла думать ни о чем другом. Она тосковала по нему, нуждалась в нем. Потому что любила. Она всячески пыталась это отрицать, но, когда его потеряла, никаких
Она слышала, что он заплатил работникам и распустил их по домам. Виноградникам Росси не суждено возродиться. Кто-то сказал ей, что группа местных жителей ходила к принцу, чтобы уговорить его провести на территории его замка мероприятие по сбору средств на благоустройство Монта-Корренти. Макс отказался с ними встречаться. Он делал то, что собирался, — возвращался к своей привычной жизни. И в этой жизни для Изабеллы места не было.
Неужели все могло так быстро закончиться? Похоже на то. Ей было больно оттого, что когда она наконец встретила достойного мужчину, разделяющего ее взгляды и интересы, мужчину, чьи прикосновения и поцелуи находили отзвук в сокровенных глубинах ее женского естества, ей пришлось от него отказаться. Она жалела себя, но знала, что сама во всем виновата. Ей с самого начала следовало быть благоразумной. Ее отец сейчас, как никогда, нуждался в ее поддержке, поэтому она погорюет еще денек, а затем успокоится и с новыми силами возьмется за решение проблем.
При этой мысли она почувствовала небольшое облегчение. К несчастью, жизнь не посчиталась с ее планами. Они с Сусой шелушили на кухне фасоль, когда пришел молодой человек с письмом из комитета, в котором говорилось, что если Лука, не обратившийся вовремя за лицензией, не заплатит огромный штраф, ему придется через сорок восемь часов освободить помещение ресторана. Изабелла несколько раз перечитывала отцу документ, но он никак не мог — или не хотел — понять его смысл.
— Папа, здесь говорится, что мы потеряем ресторан, — сказала она ему, не в силах поверить в это сама. — Через два дня будет заседание комитета по лицензированию. Если к тому времени мы не заплатим штраф, нам придется собирать вещи и освобождать помещение.
— Нет. — Лука ударил по полу тростью. — Я не дам этим ублюдкам ни цента!
— Но, папа…
— Я никогда не поддамся на шантаж Фредо. Никогда.
Спорить с ним было бессмысленно. В любом случае они не располагали такой крупной суммой. Все, что она могла сделать, — это обратиться с личной просьбой к мэру. Он не может быть настолько жесток, чтобы лишить их семью единственного источника дохода.
Но внутренний голос подсказывал ей — этим она ничего не добьется.
Сидя на веранде, Макс сквозь полуприкрытые веки смотрел на закат. Он думал, что без труда вернется к своей привычной жизни, но в действительности это оказалось не так просто. Он жил как в аду. Раньше у него хотя бы был покой, но теперь он и его лишился. Он снова узнал, что значит иметь рядом нежную, чуткую женщину, и без нее чувствовал себя так, словно потерял часть себя. Много раз за день он доставал телефон, чтобы позвонить Изабелле, но вовремя останавливался.
Эта потеря очень отличалась от потери Лауры. Его почти десять лет раздирала мучительная боль и чувство вины. Сейчас он тоже испытывал боль, но чувства вины почти не было. Только глубокое сожаление о том, что он оказался неспособен сделать счастливой женщину, которая этого достойна. Лаура была любовью его юности, Изабелла — радостью его зрелых лет.
Сейчас он чувствовал себя как узник, совершивший побег и приговоренный к пожизненному заключению в одиночной камере после того, как узнал вкус свободы. Это было невыносимо.