Тайны острова Пасхи
Шрифт:
– Это вы, не так ли, убили его, чтобы украсть у него эти письма, а затем шантажировать меня?
Флогерг снисходительно пожал плечами.
– Ваше испорченное воображение заставляет вас всегда и во всех видеть преступников. Правда гораздо проще. Сообщник ваш - вы меня извините, но это именно самое подходящее слово - покончил самоубийством именно потому, что узнал, что я владею этими письмами, а также и другими, которые он имел неосторожность написать другом лицам. Не имея тогда иного выбора, как тюрьма или тот свет, он предпочел выбрать тот свет. Там, по-видимому, можно
Прокурор Магуд признал, казалось, свое поражение, но не изменил своей гордой осанки.
– Пусть так! Довольно тратить ненужные слова. Сколько?
Флогерг, смеясь, откинулся на спинку кресла, в восторге хлопая себя по ляжкам.
– Что вы на это скажете, Гедик? Как вы думаете, ведь стоило работать из-за подобной минуты?
Затем он встал и смерил взглядом, внезапно ставшим ужасным, загнанного в тупик человека.
– Я расскажу вам одну историю, - сказал он, и он снова уселся.
– 1896 год, - начал он.
– Берега реки Ранса; место называется приорство. По приказанию анонимного владельца, нотариус соседнего городка, Динара, делит на участки это обширное владение.
Местность восхитительна: с высокого берега обрывисто падают в воду хаотически нагроможденные скалы. Среди них прорезывается дорога, спускаясь к речному пляжу; там собираются провести поодаль - железную дорогу, а от нее к берегу - трамваи.
Годом раньше участки были уже проданы туристам, и в течение зимы на них выросли кокетливые дачки. Летом 1896 года цены на участки все повышались, потому что на бумаге был составлен чудеснейший план купального здания, с казино, парком, теннисом, гольфом и поло, и все это должно было затмить собою город Динар. Завязываются переговоры, и нотариус преисполнен оптимизма.
Но внезапно происходит ряд домашних краж, правда, незначительных, но довольно частых, и это порождает страх среди первых обитателей этой местности, а предполагаемые покупщики новых участков опасаются приобретать их. Обращают внимание на то, что местность эта пустынна и расположена вдали от всякого жандармского или полицейского поста. Некоторые из напуганных покупателей воздерживаются от покупки участка, другие колеблются. Появляется целый ряд агентов уголовного розыска, чего местность эта раньше не знала, и они довольно бесцеремонно начинают производить следствие. Несомненно, что владелец земель - чрезвычайно важное лицо и что необходимо дать ему удовлетворение, успокоив нерешительных покупателей быстрым арестом виновника краж.
Одного за другим арестовывают дорожных бродяг, рабочих с ферм, случайных прохожих, но всех приходится освобождать ввиду бесспорных алиби. Высокопоставленное лицо нервничает; лето проходит, и покупатели участков воздерживаются от сделок.
Тут арестовывают одного каменщика. Это добродушный пьяница, его хорошо знают во всей округе. Единственным пороком его является то, что в дни получки он любит выпить слишком много кружек пива и стаканов вина. При нем нашли, как рассказывают, цветной платок, который он, по его заявлению, получил от молодого лицеиста, каждый год приезжающего из Манса на вакации к своей крестной матери.
Лицеист
И вот через неделю к судье является заплаканный лицеист и признается ему, что вел себя как негодяй, что это он похитил у своей крестной матери шестьсот франков и проиграл их в казино Динара, что каменщик невиновен и что платок он ему действительно подарил в обмен за молодую вынутую из гнезда сороку.
В приорстве - страшное волнение. Крестная мать пользуется всеобщим уважением, и семья лицеиста - одна из самых почтенных. Это - мальчишеский проступок, и все дело будет улажено между отцом, вооруженным плетью, и юным раскаивающимся бездельником. Крестная мать берет свою жалобу обратно.
Но правосудие пошло уже в ход, и для общественного мнения нужен виновный: от этого зависит судьба продажи участков. По прошению высокопоставленного лица суд будет продолжать это дело.
Мало-помалу, в то время пока лицеист сидит под замком, укрепляется всеобщее мнение, что он - единственный виновник всех совершенных краж; на этом все и успокаиваются. Он, однако, со слезами отрицает эти обвинения и признает только кражу, совершенную им у крестной матери.
Через два месяца следствие закончено, следователь направляет его в Рейн, где лицеист предстает перед судом присяжных. Там он встречается лицом к лицу с вами, господин Магуд: он - на скамье обвиняемых, вы - за прокурорским столом.
Прокурор взглянул на Флогерга.
– Как ваше имя, сударь?
– спросил он с профессиональной суровостью.
– Скоро узнаете, - сказал Флогерг, - всему свое время.
Состав присяжных был подобран из землевладельцев и мелких сельских собственников. Эти люди сурово относятся в краже, потому что сами трудятся, зарабатывая свое добро. Прокурор, знающий это, - а кому и знать, как не ему?
– благоразумно отводит из числа присяжных - торговца, учителя, архитектора, булочника: все это люди, доступные чувству жалости, а ему нужно осудить этого мальчика, так как сам он - разве я этого не сказал?
– и есть собственник земель приорства, продаваемых участками».
– Назовете ли вы, наконец, свое имя?
– Вы представили этим людям от земли, как фермы их обокрадены, дочери изнасилованы, скот зарезан, стога сожжены, и все это случится, если они не вынесут сурового приговора. Вы дошли до того, что сказали про этого рыдающего и униженного мальчика: «Если бы случилось, что во время частых ночных грабежей он убил бы какого-нибудь человека, то тогда, господа присяжные (и при этом - какой великолепный жест рукой!), тогда я потребовал бы у вас сегодня его головы!»