Тайны подмосковных лесов
Шрифт:
Катю же ничего сверхъестественного с этими местами не связывало, просто она знала, что там, около моста погибла её мама, и ей бывало очень грустно, когда она проходила мимо этого места, ей бывало ещё грустнее, когда она входила в отсыревший дом, когда она вдыхала в себя этот полузабытый запах детства, когда она глядела на лежавшие в доме свои старые игрушки, детские книжки. Именно здесь обнажалась эта страшная рана, которую она получила в семнадцать лет, именно здесь она яснее всего осознавала, что м а м ы н е т, её дорогой любимой красивой мамы н е т и б о л ь ш е
н и к о г д а н е б у д е т! В Москве, в городской квартире их страшная утрата как бы покрылась слоем времени, здесь
н е с т а л о н а в с е г д а.
Где-то с год назад дядя Леня предложил отцу продать дачу и взять все хлопоты по этому делу на себя. Но Катя помнит, как поглядел на него отец, в этом взгляде таились такие злость и обида, что всем стало не по себе, и разговор прекратился, так и не начавшись. Потом Катя поняла взгляд отца. Аркадий Юрьевич воспринял это предложение так, как если бы ему предложили за деньги продать могилу Маши... Так что, дача продолжала стоять и потихоньку разрушаться...
Через три недели должна была состояться свадьба. Катя и Андрей вовсе не хотели по этому поводу пышных торжеств, но тут почему-то Аркадий Юрьевич занял твердую позицию. Он желал красивой многолюдной свадьбы, он желал веселья, праздника. Это вовсе не было характерно для замкнутого Аркадия, всегда сторонившегося тусовок и вечеринок. Он помнил свою свадьбу в феврале 1974 года в ресторане "Спутник", чего-то подобного он хотел и для дочери. Он только никак не мог решить, где праздновать.
Раздался звонок в дверь. Катя пошла открывать.
На пороге стоял отец в красной тенниске и белых джинсах. Он был очень красив, его седые волосы гармонировали с бронзовым загаром его лица. Глаза были веселые, лишь огромный шрам через все лицо не сочетался с его праздничным молодым обликом.
– Катюша, у меня появилась идея!
– прямо с порога заявил Корнилов.
– Какая, пап?
– Идея вот какая, - сказал Корнилов, проходя в комнату.
– Зачем нам все эти кабаки, зачем нам эта пыльная жаркая Москва? Давай, устроим свадьбу на даче, на свежем воздухе, на природе! А?
– Он заглянул ей в глаза, ожидая поддержки своей идеи.
Пораженная этими словами Катя не могла произнести ни слова. Отец избегал даже говорить о даче. И вдруг принял столь удивительное решение. Зачем ему это было нужно?
– На даче?!!!
– Да, разумеется, на даче! Странно, что мне раньше не пришло это в голову. Я, кстати, уже звонил Борьке Мезенцеву, у него микроавтобус "Фольксваген", туда, знаешь, сколько народу влезет, и продуктов столько можно перевезти! Он готов помочь и предложил подключить Бериташвили и Петрова, помнишь Петрова, он был у нас в Париже, смешной такой? Сейчас он бизнесмен, крупными деньгами ворочает, а уж Мишка Бериташвили, это такой специалист по всяким пикникам и торжествам, сама помнишь наши тусовки в Торонто. Вот такой у меня план, Катюша... Твое мнение?
– Да, как тебе сказать?
– задумчиво произнесла Катя.
– Я тебя понимаю..., - слегка нахмурился отец.
– Я там давно не был, сама знаешь, по каким причинам. Но... время прошло, пора, пора... Ведь на этой самой даче происходило не только страшное, там прошли самые счастливые минуты моей жизни. Там, именно там, в 1973 году была наша первая ночь с твоей мамой. Это святое место. И мы возродим его. Продать дачу? Нет! Мы ничего не забудем, мы не станем зарываться в собственном горе, как страусы. Мы ещё повоюем...
–
– Пап, ты что, усы решил отпустить?
– А почему бы и нет? Возраст позволяет.
– Ты же никогда не носил усов. Пойдут ли тебе? А насчет дачи... Вдруг нам там будет плохо?
– А мы с тобой проверим. Съездим вместе на электричке и проверим... Давай, прямо завтра с утра. И Андрея с собой возьмем.
Катя позвонила Андрею, они договорились на восемь утра, чтобы попасть на дачу ещё до наступления жары...
... Ровно в восемь утра Андрей Зорич явился к Корниловым. Высокий, стройный, в голубой летней рубашке и голубых джинсах, со спортивной сумкой в руках он стоял перед Катей и улыбался. Вообще, в последнее время он чувствовал себя абсолютно счастливым человеком. Таким он был только в детстве, лет, эдак, до двенадцати, не зная никаких проблем, радуясь всему солнцу, утру, маминой улыбке, одобрительному взгляду отца, встрече с ребятами из двора, забитому мячу в ворота противника, удачно взятому аккорду на гитаре...
Теперь, многое пережив, он ясно осознавал, что в Кате заключается его счастье, что именно потому что она рядом, что она существует, ему так хорошо, и мир снова приобрел те неповторимые краски, какие имел в детстве. Он любил весь мир, потому что любил её, потому что через три недели она должна была стать его женой, потому что впереди у них была бесконечная счастливая жизнь в большой трехкомнатной квартире на проспекте Вернадского. Он знал, что его родители готовят им свадебное путешествие, турне по городам Европы. Обещал приехать на свадьбу и дядя Костя, недавно вернувшийся из длительного рейса. Его особенно ждал Андрей, ведь с его квартирой были связаны такие счастливые минуты его жизни...
... Они позавтракали и вышли из дома, с сумками, нагруженными всякой всячиной. Шел девятый час, и было ещё свежо и прохладно. День был рабочий, народу уже было довольно много. Они стали уже подходить к автобусной остановке, как вдруг Зорич почувствовал на себе какой-то пристальный взгляд. Он резко обернулся, и увиденное поразило его, словно на белоснежный костюм брызнули грязью. На противоположной стороне улицы стоял некто и пристально глядел на него. И с чувством отвращения и испуга Зорич понял, что это был тот самый Рыжий, который тогда, в ноябре 1992 года скручивал Катю около её подъезда и запихивал в машину. Именно его ударил тогда Андрей ногой в спину, после чего он, словно призрак, растворился в кромешной ноябрьской мгле и выявился лишь спустя неделю в коридоре на Петровке.
Зорич оглянулся на Катю и Аркадия Юрьевича, те ничего не замечали, глядели вперед и продолжали оживленно разговаривать друг с другом. Аркадий Юрьевич что-то доказывал про современную женскую моду в России, считая, что она не имеет ничего общего с западной модой трехлетней давности. Катя отстаивала свое мнение. Они уже подходили к автобусной остановке.
Зорич снова посмотрел на противоположную сторону улицы. Там этого человека уже не было. Андрей протер свободной рукой глаза, решил, что ему померещилось. Тем не менее, неприятное видение надолго испортило ему настроение... Вновь пробудились воспоминания, вновь со всей отчетливостью встал окаянный вопрос - что же было с Катей во время её недельного отсутствия? Кого она встретила там, где была, и почему эта встреча так изменила ее? Катя ведь так ничего ему не рассказала, и в принципе счастливого Зорича не так уж и тяготил этот заговор молчания, но иногда он глубоко задумывался над этой загадкой, и ему очень хотелось узнать, что же там все-таки произошло.