Тайны полуночи
Шрифт:
— Нет, ложь и увертки мне ни к чему!
— Но я вас отблагодарю! — воскликнула она и, закинув ему руки на шею, прильнула к нему и поцеловала. Стив отстранил ее руки и взял в ладони ее лицо, отодвигая от своих губ.
— Увольте, миссис Кинг.
— Но почему? Я хочу вас, а вы хотите меня.
— Нет, не хочу. Поймите это.
Джинни не могла больше смотреть на мучительное для нее зрелище: лицо женщины в ладонях мужчины… сейчас она его снова поцелует! Тихонько выскользнув из кустов, она быстро добежала до реки.
Дождь начался прежде, чем Джинни успела достирать брюки и рубашку и помыть сапожки. Ее чистая рубашка и юбка сразу промокли насквозь, но дождь как-то освежил и успокоил ее измученное тело и растревоженную душу. Она надеялась незаметно проскользнуть в свой фургон, но вдруг наткнулась на тропинке на Стива Карра.
— Иду, иду! — забормотала она, испуганная его сердитым выражением.
— Почему вы здесь, Анна? Разве можно быть одной во время грозы, когда все заперлись в своих фургонах и никто и крика вашего не услышит? Что за глупость — подвергать себя такому риску.
— Я задержалась, помогая Люси. Ее лодыжка ужасно распухла. Она не может ходить в походы, как все мы. Это низко с вашей стороны — заставлять ее.
— Она согласилась на это, — возразил Стив, — в дороге ей придется идти пешком часть пути, чтобы дать передохнуть мулам.
— Нет, она не должна ходить пешком, и вы это знаете. Лучше пусть она эту часть пути правит моим фургоном, а я буду идти пешком.
— А ваш отец? — напомнил Стив.
— Он может в это время ехать на своей лошади. Бывает, что надо помочь друг другу. Если человек не может что-то делать, другие должны взять это на себя.
Стив почувствовал, что она рассержена.
— Вы в плохом настроении сегодня вечером?
— А как же иначе! Вы изводите меня своими уколами. Я для вас словно собака на привязи, которую дразнят мальчишки, или скверный ученик, которого учитель все время одергивает. Вы явно невзлюбили меня, мистер Карр, так почему бы вам не оставить меня в покое? Прекратите эту жестокую дрессировку.
— Что вы имеете в виду? — спросил он, смущенный и заинтересованный.
— Хотите знать правду? — Джинни чувствовала себя как лошадка, сбросившая узду. «Говори, Джинни, — твердила она себе, — пусть все будет сказано и все прояснится между нами».
— Конечно, — согласился Стив, не подумав, что сулит блеск в глазах Джинни и рдеющий на ее щеках румянец.
— Вы вели себя со мной строго, но вначале это было оправдано: вы отвечаете за безопасность десятков людей и должны с них строго спрашивать, я это понимаю. Ко потом я просто стала раздражать вас — не своими проступками, а тем, что я такая, какая я есть. Я дружелюбная и открытая, вы — замкнутый и суровый. Наши взаимные различия стали причиной постоянных трений, вашего постоянного недовольства мною. Не поняв моего характера, вы приписали мне заносчивость и женскую хитрость. Прямо говоря, вы решили, что я — фальшивая, испорченная, не способная или не желающая усвоить ваши уроки, что я могу быть помехой в пути, что у меня на вас виды, что я кокетничаю с вами… Вы были уверены, что я — изнеженная дамочка, которая не выдержит путешествия. И, убедив себя в этом, вы постоянно были грубы со мной — более грубы, чем с кем-либо еще.
— А я думал, что вы доверяете мне… — Голос его звучал расстроенно.
— Да, я вам доверяю как прекрасному учителю и умелому проводнику.
— Но не как человеку?
— Да, вы меня поняли. Вы по-человечески несправедливы ко мне.
— Как же я должен с вами обращаться?
— Поймите же, когда вы недовольны Мэтти, или Луизой, или… вы не изводите их, как меня, хотя они тоже доставляют вам трудные минуты. Почему только одну меня вы браните и мучаете непрестанно?
Стив подумал и нашел логическое объяснение:
— Потому что именно вы нуждаетесь в моей усиленной строгости. Недостатки миссис Джексон, или миссис Ивз, или… — досадны, но не опасны. А ваша рассеянность опасна не только для вас самой, но и для окружающих. И потом, у этих женщин другой характер. Делать им выговоры — значит только раздражать их, и они станут вести себя еще хуже. А моя строгость по отношению к вам приводит к положительным результатам. И я надеюсь, что впредь мои замечания не будут раздражать вас.
— Я должна считать ваши слова комплиментом? — с досадой спросила она.
Стив нахмурился.
— Да, но, к сожалению, у вас иногда бывают вспышки упрямства и капризов. У вас неровный характер, словно… ящик с сюрпризами, — закончил он, желая шуткой и напоминаем о ящике, на который они наткнулись ночью в фургоне, смягчить острую ситуацию. Вспомнив эту ночь, он с неожиданной нежностью взял в ладони лицо Джинни и приподнял за подбородок.
Но она тотчас же вспомнила сцену с Кэтти, свидетельницей которой она была, и резко откинулась назад, рассерженно фыркнув:
— Я тебе не игрушка, ублюдок!
Стив замер и посмотрел на нее жестким суровым взглядом:
— Да, я — незаконнорожденный, мисс Эвери! Вы не ошиблись.
Она оцепенела. Это правда? Так вот почему он такой…
— Прошу прощения, мисс Эвери, нечаянно сорвалось с языка, — сказал он саркастическим тоном, но полное сочувствия горячее сердце Джинни уже раскрылось навстречу его боли:
— Стив, я не хотела… я не думала… Просто вы рассердили меня, все время забавляясь на мой счет… Но я хочу, чтобы мы стали друзьями, заключили мир…
Стив сразу спутал все ее карты:
— Пожалуйста, избавьте меня от вашего сочувствия. Да, я незаконнорожденный. Так разве я один? У этой шальной бабы, жены Кинга, четверо детей от троих мужиков. А теперь она липнет ко мне, и я не могу от нее отвязаться.
Значит, незаконнорожденность так повлияла на его отношение к женщинам, подумала Джинни. А сцена с Кэтти представилась в ее сознании совсем в другом свете. Он, оказывается, презирает женщин — как безжалостно он отозвался о Кэтти! И ее, Джинни, он тоже презирает? Она робко спросила: