Тайны прииска Суцзуктэ
Шрифт:
Чувствуя себя в некотором роде инициатором затеи, я не стал настаивать на ее продолжении и ждал решения окружающих. Мнения разделились. Валерий, оставшийся после исчезновения Цевена фактическим начальником партии, в ожидании приезда руководства и представителей органов безопасности из Улан-Батора, явно осторожничал и склонялся к тому, чтобы прекратить работы. Его поддерживал Ботсурен. Карпов с Доржем горели желанием их продолжать, вполне логично доказывая, что если мы сейчас остановимся, то потом придется все начинать с нуля — через сутки гезенк снова будет полным. Таким образом, мой голос становился решающим, и я отдал его в пользу активного варианта. В соответствии с традициями кладоискательства, мы решили продолжить очистку дна до тех пор, пока не упремся в коренные ненарушенные породы.
После возвращения в штольню выяснилось, что Балтандорж не намерен уступать своего права работы в холодном и грязном чреве и готов к очередному спуску. Опять вверх пошли бадьи с камнями и грязной водой, и опять мы не обнаруживали в них ничего, достойного внимания. Мы уже стали воспринимать происходящее как обычную рутинную работу, но вот снизу раздался маловразумительный возглас, который Ботсурен перевел как предупреждение о необходимости особого внимания к очередному грузу. Мы насторожились. Вывалив содержимое бадьи на брезент, мы увидели среди осколков породы железный стержень с закруглением, в которое был продет завязанный узлом конец оборванной веревки. Потянув за железное кольцо, мы вытащили из груды камней небольшой трехпалый якорь с заостренными концами. Это была типичная «кошка», предназначенная для поиска и подъема грузов, которые можно зацепить.
Дорж обратил наше внимание на то, что веревка сплетена из конского волоса. Теперь таких в обиходе аратов, пожалуй, и не найти. На смену им пришли пеньковые веревки, завозимые из Союза. Этот простой, на первый взгляд, факт свидетельствовал о том, что кошка пролежала в колодце не одно десятилетие и пользовались ею не ради простого развлечения. С ее помощью что-то пытались извлечь из колодца и скорее всего — неудачно. А раз так, то это «нечто» все еще лежит там и за него стоит поработать.
Между тем прибыла очередная бадья, среди содержимого которой мы увидели несколько кусков молочно-белого жильного кварца. Как истый геолог, Саша Карпов взял один из них и, приблизив к яркому огню карбидки, крикнул:
— Смотрите, да это же золото!
Действительно, через кусок кварца змеился золотой прожилок толщиной не менее четырех миллиметров. Кое-где он разрывался и распадался на отдельные вкрапленные золотинки, размером с семечку подсолнуха. Мы стали хватать и рассматривать другие куски породы, и почти в каждом из них даже невооруженным глазом было видно золото. Это уже не было случайностью. Кто-то преднамеренно сбросил вниз куски обогащенной золотом породы. Чтобы воодушевить Балтандоржа, самоотверженно ковырявшегося на дне, мы сообщили ему о блестящей находке.
Между тем внизу произошла какая-то заминка. Балтандорж долго не подавал команду к подъему и, судя по доносившемуся снизу пыхтенью, ворочал достаточно тяжелый груз. Наконец раздался приглушенный вскрик и по усилию на рукоятках ворота мы почувствовали непривычную тяжесть. Подняв бадью на уровень сруба, мы увидели в ней сплошную черную осклизлую массу, напоминавшую старый кожаный бурдюк.
Не знаю, что переживали остальные участники этой операции, но мое сердце при виде загадочного груза заколотилось неистово. В голове будто взорвалась шаровая молния, осветившая самые глухие и уже забытые закоулки сознания и памяти. Если в обычной обстановке мозг решает задачу путем последовательных логических шагов от частного к общему, то здесь все произошло мгновенно и одновременно. Все растянутые во времени и рассредоточенные в пространстве события, свидетелем и невольным участником которых я стал после приезда в эту партию, слились в один замкнутый круг, в центре которого оказался этот кожаный мешок с неизвестным и загадочным содержимым. Цевен и старый китаец, их упорный интерес к гезенку, ночная откачка гезенка и неожиданный лесной пожар, бегство Цевена и арест Ха-Ю и, наконец, многочисленные куски кварца с золотом!
Теперь совершенно ясно, что все эти события вращались вокруг одного центра — золота. Где-то за пределами логической связи явлений мелькнул даже череп в подвале старой избы, но пока он не укладывался в общую схему и я отбросил эту случайную мысль. С окраин сферы иррациональных догадок я вынужден был вернуться в реальный мир, сосредоточившийся в данный момент внутри кожаного мешка.
Ботсурен с трудом извлек его из бадьи и перенес на брезент, с которого мы предварительно убрали все лишнее. Мы были настолько увлечены находкой, что напрочь забыли о Балтандорже, который напомнил о себе настойчивым требованием поднимать следующую бадью. На этот раз подъем оказался особенно трудным, так как в ней находился сам страдалец за общее дело. Едва над краем сруба показалась его черная физиономия, он, как ошпаренный, выскочил из бадьи и стал сдирать с себя мокрую одежду. Набросив на него шерстяное одеяло, мы хотели вывести его из штольни на солнце, однако он наклонился к бадье и извлек из нее свою последнюю находку, представлявшую бесформенный комок грязных тряпок, перевязанных сыромятным раскисшим ремнем. Только после того, как этот еще один загадочный предмет оказался в общей куче, Балтандорж, трясясь и клацая зубами, бросился к выходу.
Нам пришлось сделать не одну ходку, чтобы вынести все, что накопилось на брезенте, наружу и рассмотреть находки при дневном свете. Отделив то, что представляло интерес с точки зрения последующего изучения, мы перенесли найденные «сокровища» в юрту и рассортировали их. Прежде всего, нас поразило обилие кусков кварца с прожилками и вкраплениями золота. После того, как мы отмыли их в воде и разложили на столе, мне показалось, что такой, в подлинном смысле богатой, коллекции нет ни в одном минералогическом музее. Все свидетельствовало о том, что эти великолепные образцы долго и терпеливо отбирались и накапливались в процессе добычных работ, хранились в глубокой тайне и предназначались вовсе не для сдачи в кассу акционерного общества «Монголор». Некто имел на это богатство собственные виды и вынужден был сбросить его в гезенк, скорее всего, для того, чтобы оно не досталось грабителям.
Однако, несмотря на всю привлекательность картины разложенных сокровищ, нас больше всего интриговало содержимое кожаного мешка и тряпичного свертка. Взвесив и переписав все образцы, мы сложили их в рюкзак вместе со списком, завязали его и заклеили узел бумагой, на которой поставили свои подписи.
Покончив с формальностями по золоту, мы приступили к исследованию довольно легкого свертка. После тщетных попыток развязать узлы сыромятного ремня, мы разрезали его ножом и стали аккуратно разворачивать неплохо сохранившиеся тряпки. По мере того, как мы их снимали, все более ощутимо проступала угловатая форма тяжелого, по всей видимости, металлического предмета, который, в конце концов, оказался обычным револьвером системы «Наган». Револьвер был обильно смазан каким-то жиром. Канал ствола и отверстия в барабане были полностью забиты смазкой, благодаря которой и вопреки сорока годам пребывания в воде на них не было ни одного пятнышка ржавчины. В небольшом, плотно завязанном двойном резиновом мешочке мы обнаружили дюжину патронов, также густо смазанных жиром. Очень хотелось опробовать револьвер и патроны в действии, но нам предстояло более увлекательная перспектива — разобраться с таинственным кожаным мешком.
С одной его стороны мы обнаружили рваную дыру, происхождение которой вполне могло быть объяснено попыткой извлечения его с помощью той самой кошки. По всей видимости, тяжесть мешка, заваленного к тому же камнями, способствовали разрыву волосяного аркана, после чего наши предшественники по какой-то причине вынуждены были отказаться от повторных попыток.
Чтобы вскрыть мешок, нам еще раз пришлось воспользоваться острым ножом Ботсурена. Кстати, этот монгольский нож с толстым лезвием и глубокими канавками с обеих его сторон висит сейчас на стене моей комнаты. Его полированная рукоятка красного дерева торчит из деревянных ножен, схваченных металлическими кольцами, а рядом с нею из тех же ножен торчат две палочки из слоновой кости, предназначенные для еды по-китайски. Этот непременный атрибут каждого монгольского мужчины подарил мне Ботсурен накануне моего отъезда из партии и Монголии и с тех пор он служит вещественным напоминанием о тех далеких и тревожных событиях.
ГЛАВА XI. Сокровища гезенка
Перегруженные впечатлениями от обилия золота, мы ожидали и здесь увидеть нечто подобное, но вместо этого обнаружили, тщательно завернутые в кожу и ткань, какие-то непонятные предметы. Девять свертков разной формы и размеров открывали широкие возможности для самых фантастических догадок и предположений, но мы не стали ломать головы, а начали свои исследования с цилиндрического предмета, источавшего неприятную смесь запахов разлагающейся кожи, гниющих тряпок и затхлой воды.