Тайны пустоты

Елисеева Валентина

– Открыть подпространственный туннель над поверхностью моря и засосать в него, как в воронку, всех медуз, отправив их на переработку? Биологи ещё ни разу не предлагали спрессовать в сорные брикеты живые существа.

– Зачем же так подчёркивать мои разительные отличия от благонравных жителей Альянса? – проворчала Таша. – Чисто теоретически, моя задумка осуществима на практике? Медузы – не водоросли, их выкорчёвывать не надо, на всё про всё хватит мощного насоса, как мне кажется.

– Чисто теоретически возможно почти всё. Если Пятый стратег даст добро, тебе вручат ещё одну медаль – за крупный вклад в коммунальные хозяйства Альянса. Родителям строго запрещено использовать хоть

крупицу окружающего песка в биосинтезаторах, а сорные брикеты непрерывно и повсеместно дорожают. Сто мегатонн материи – весомая прибавка к суммарным отходам, отправляемых на переработку.

– Тогда тебя обрадует сообщение, что по сто мегатонн вы соберёте с каждой страдающей от бедствия планеты, где-то даже больше.

– Если Пятый стратег не одобрит твоё предложение, стратег по Инфраструктуре и Жилищному Хозяйству заявит о злонамеренном саботаже работы его служб, и я его поддержу, – усмехнулся Стейз. – Не использовать такие массы вещества для благого дела – чистой воды расточительство: килограмма материи хватает на три часа работы крупнейшей электростанции Наура, а трёх тонн – на целый год.

– У стратега всё без перемен: любая проблема – это не проблема, а дар Божий, – рассмеялась Таша. – Умирают моря из-за гигантских колоний медуз? Переработайте их и съешьте, а остатки пустите электрическим током по проводам!

От Стейза к ней пронеслось чувство нежности: лёгкой, но оттого почему-то ещё более щемящей и драгоценной, как подснежник, неожиданно раскрывший кипенно-белые лепестки в редких, истоптанных лесах Подмосковья. Коснувшись дужки его многофункциональных очков, Таша напомнила, что на родной планете наурианцы их не носят.

– В столице носят – там много иномирян.

– Мы-то не в столице.

Их обмен взглядами и полуулыбками как ножом взрезал бесстрастный мелодичный голос:

– Никогда не предполагала, что увижу такое выражение на лице родного сына. Теория вероятности – забавное учение, математически оправдывающее веру в чудеса. Добро пожаловать, Таша, мы с мужем рады личному знакомству.

В жизни госпожа сенатор мало отличалась от объёмного изображения в галактической сети: красивая высокая брюнетка, выглядящая лет на сорок пять в свои почти полтора века. Сына она вышла встречать на каблуках и в нежно-коралловом платье, сверкая затейливыми украшениями на шее и обнажённых руках. Отец Стейза – статный шатен в неприметных серых брюках и рубашке – замер рядом с супругой, чуть позади неё, но Таша усомнилась, что он действительно играет роль второй скрипки в семье. Должность отца Стейза обтекаемо именовалась «советник по правовым вопросам», но вряд ли его влияние на решения жены ограничивалось лишь правовой сферой. Оба родителя стратега держали в руках тёмные солнечные очки, делая вид, что те им нужны для защиты от бледных солнечных лучей, еле пробивающихся под натянутый над двором защитный тент. Таше подумалось, они их сняли, услышав её разговор со Стейзом. Набравшись храбрости во время церемонии представления, Таша прямо посмотрела в глаза наурианки.

Что ж, привычка – великое дело, и только она позволила ей спокойно улыбнуться, смотря в ледяные озёра цвета космических далей. В необычных глазах любимого мужчины она научилась замечать тепло и симпатию, но здесь ей померещилась свинцовая табличка: «Осторожно, чувств нет». Если раньше Таша замечала, насколько Стейз отличается от людей других рас, то теперь её поразило, насколько он отличается от представителей собственной расы! По контрасту с родителями Первый стратег был самой приветливостью и обаянием! И его мать невольно (или вполне сознательно) подчёркивала, что такие изменения в сыне – дело недавнего

времени, берущее исток в конкретной причине.

Сталкиваясь с искусственным интеллектом на космических крейсерах, научно-исследовательских базах и в башне Стратегического Центра, Таша поражалась его человекоподобию. Экземпляры искусственного интеллекта шутили, бросали ехидные фразочки, умели наполнить свои голоса сочувствием и насмешкой. Обитающий в башне Центра Крок разговаривал степенно и важно, терпеть не мог, когда его обстоятельные объяснения прерывали вопросами, и умело выражал своё недовольство. В отличие от Усси, Крока и прочих, искусственный интеллект в личном корабле Стейза таким глупостями не занимался – он был самым правильным и обычным искусственным интеллектом. Абсолютно бесчувственным и неэмоциональным, как любая привычная землянам компьютерная программа. Родители Стейза напомнили Таше именно такую разновидность искусственного интеллекта.

Манеры хозяев дома были безукоризненны без малейших «но». Если бы Ташу попросили описать их парой слов, она бы выбрала «галантность» и «такт». Никаких объятий и поцелуев, никаких улыбок (тут своевременно вспоминается, что наурианцам не поддаётся мастерство выражать радушие мимикой). Однако все сказанные слова сказаны хозяевами дома исключительно вежливо и приветливо, а знание, что искусство лжи этой расой тоже не освоено, помогло Таше спокойнее перенести прохладность их тона.

Мать Стейза в самом деле замечала самые тонкие проявления эмоций гостьи, и Таше казалось, они с самого порога вступили в молчаливый диалог:

«Девочка всё-таки испугалась моих глаз – надо надеть очки».

«Чувствую себя неучтивой хамкой, оскорбившей хозяев неприязнью!» – расстраивается Таша, для которой очевидно, почему сенатор скрыла глаза.

«Девочка испытывает вину из-за моей реакции – надо снять очки, но не нервировать её прямыми взглядами».

И так во всём. Разговор за столом старательно (очень старательно!) не выводился за рамки тем, близких и понятных экологу из закрытого мира, не так давно обретшей статус гражданки Альянса. Личные дела в беседе совсем не затрагивались, будто Таша пришла на собеседование при устройстве на работу, а не знакомиться с родителями своего любимого мужчины. У неё не поинтересовались планами на будущее, зато уточнили, выучила ли она письменность общегалактического языка.

– Вряд ли я установлю рекорд по скорости чтения, но читать и писать на принятом в Альянсе языке уже умею, – подтвердила Таша и продолжила сама, не дожидаясь наводящих вопросов: – Знаки чисел тоже выучила – благо, математики других галактик столь же лаконичны в обозначениях, как их коллеги с моей планеты. Впервые задумалась о том, какое это счастье – отсутствие у цифр моря синонимов и фразеологизмов! Зазубрил десяток значков – и уже знаком с основой математики!

Губы Стейза дрогнули в улыбке, но лица его родителей остались мраморно-холодными.

– Вы действительно обладаете редчайшим умением лгать? – рискнул задать неудобный (и не совсем вежливый) вопрос отец стратега, сумев облечь его чуть ли не в форму восхищения уникальным талантом. Политик – он во всех мирах политик.

– Никак не могу сообразить, в чём логика таких вопросов, хоть задают мне их довольно часто, – принуждённо улыбнулась Таша. – Если я отвечу «нет», это не будет значить ровным счётом ничего, верно? Я же вполне могу солгать этим «нет».

– Зато ответ «да» имеет абсолютную истинность, – серьёзно ответил отец Стейза, несколько запутав Ташу. В конце концов она сообразила, что человек, не умеющий лгать в принципе, не сможет сказать «да», поскольку такое согласие стало бы ложью. Трудности формальной логики во всей красе.