Тайны русской империи
Шрифт:
Все эти меры, по его мнению, способны дать в будущем возможность славянам создать единый «союз государств»…
Рубеж веков кроме прочих проблем для России принес и проблему единства и воссоединения всех частей русской нации. «Мазепинство», как называл украинских сепаратистов профессор П.Е. Казанский, и освобождение русских земель (Галиции, Буковины и Угорской Руси) от власти Австро-Венгрии — вот те проблемы, зачастую сплетенные воедино, которые занимали внимание многих русских деятелей империи в начале нашего века.
Прежде всего враги русского единства хотели разрушить единство языковое, уничтожить общенациональное значение русского литературного языка. «Русский язык — одно из главных наших народных сокровищ, один из краеугольных камней нашего исторического бытия, великое, тысячелетиями выработанное орудие, которым русский народ пролагает для себя и для тех, кто идет за ним, широкую дорогу в истории человечества» {247} .
Австро-венгерские власти всячески пытались отделить русских в своих владениях от русских, живших в границах Российской империи, навязав им отдельный, искусственно изобретенный язык, другое народное название (русины, рутены, украинцы, руськие и т.д.). «Мы, — писал профессор П.Е. Казанский, — живем в удивительное время, когда создают искусственные государства, искусственные народы и искусственные языки. И в этих отношениях австрийское правительство показало себя положительно виртуозом» {248} .
Использование русского литературного языка преследовалось в Австро-Венгрии, за русофильство сажали в тюрьмы.
Вместо того чтобы, развивая малорусское наречие (если уж такое желание непреодолимо в сознании украинствующих писателей), заимствовать слова из ближайших источников, таких как русский литературный язык или из других русских (белорусских, малорусских или великорусских) наречий и говоров, реформаторы берут слова из латинских языков, чем стремятся отделить малороссов от остальных русских. «Каждое украинское издание, — писал профессор П.Е. Казанский, — и чуть ли не каждый украинский писатель имеет свой особый литературный язык» {249} , причем зачастую полностью понятный только самому автору. И это совершенно объяснимо, так как самих малорусских говоров много: волынское, гуцульское, лемковское, полтавское и т.д. Причем различий между этими малорусскими говорами нередко гораздо больше, чем между каждым из них в отдельности и русским литературным языком. Литературный язык нации может быть только один, и все неудачи в прошлом, настоящем, да, надеемся, и в будущем создать некий «украинский» литературный язык разобьются об ощущение единой русской нации, что ее литературный язык уже создан. После Ломоносова, Карамзина, Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого создавать второй литературный язык, по мнению П.Е. Казанского, — горделивое безумие, неосуществимая роскошь и безосновательное мечтание, способное рождать вместо развитого естественным путем языка лишь жаргон (в данном случае — польско-латинско-малорусский жаргон), на котором невозможно создать классическую литературу. Это доказала сама история — из двухсотлетних, по крайней мере, осмысленных попыток создать «украинский» литературный язык родилось множество текстов, но ни один из них невозможно воспринимать как классический. А потому можно было бы относиться к затее изобретения второго литературного языка, совершенно не обращая внимания на это безнадежное предприятие, если бы эта затея не была направлена на раскол единства русской нации. Профессор П.Е. Казанский был убежден, что «украинцы являются в массе лишь жертвами тонко рассчитанных ходов европейской политики» {250} , направленной на возможное ослабление или даже гибель России.
В начале века средостением борьбы за общерусское единство была Галиция, принадлежавшая тогда Австро-Венгрии, там была передовая столкновений русского мира с другими цивилизациями. Профессор П.Е. Казанский был одним из тех русских людей, которые, объединившись в «Галицко-русское благотворительное общество», рассказывали о тяжком положении подъяремной Руси — русским в империи. Будучи председателем Одесского отделения этого общества, он много сделал для австрийских русских, особенно во время Первой мировой войны, когда австро-венгерские власти начали, по сути дела, геноцид русских в Галиции, десятками тысяч сажая в тюрьмы, расстреливая, сжигая деревни. Галичане тысячами искали убежища в России. Одесское отделение «Галицко-русского благотворительного общества» под руководством профессора П.Е. Казанского при всей своей малочисленности смогло приютить несколько тысяч беженцев. Сам же профессор П.Е. Казанский написал несколько брошюр, рассказывающих о галицко-русском геноциде, будучи членом исполнительного Комитета помощи беженцам русской национальности.
Первая мировая война не оставила ни одного честного человека безучастным к разразившейся мировой борьбе народов. Профессор П.Е. Казанский продолжает преподавать и писать с особым чувством волнения за судьбу Отечества, в ее борьбе за свое существование в современном мире. Он смотрел на эту войну через призму призвания России к освобождению порабощенных народов.
«Исполняя, — писал он, — великую, возложенную на нас провидением, историческую и христианскую миссию, сначала Москва, а затем Россия в течение долгих веков вели, как Божий архистратиг, великодушные войны против восточных поработителей — татар и турок — и постепенно освободили от них сначала все части русского народа, а засим и южное славянство: Болгарию, Сербию и Черногорию, а также другие христианские народы Балканского полуострова: греков и румын… Борьба за освобождение народов — историческое призвание России. Нет ни одного государства, которое в этом отношении имело бы столько заслуг перед человечеством, как наше отечество» {251} .
Во время Первой мировой войны, рассуждая о том, что современная реальность, создав армии-народы, разрушила старую идею, что на войне враждебными силами являются лишь войска обеих воюющих сторон, а не население, он писал: «Народы, которые хотят жить и развиваться, должны отдать себе ясный отчет в том, что происходит на их глазах и что их ждет в дальнейшем. Те, которые сумеют стать на высоту требований современного часа, должны приложить все усилия, чтобы грозные события, еще более грозные, чем то, что мы переживаем, не застали их врасплох.
Каждый гражданин, в том числе и женщина, должен быть подготовлен и готов принять участие в борьбе их отечества с возможным будущим врагом и знать наперед свое место в среде вооруженного народа на фронте или в тылу армии.
Каждое учреждение, частное или публичное, работающее над целями мирной жизни, должно быть заранее приспособлено к тому, чтобы служить надобностям войны.
Наконец, вся страна должна быть так оборудована, чтобы в случае, если ужасный призрак вражеского нашествия станет на ее границах, она могла бы быть обращена в сплошную крепость…» {252}
III.6. ГЕОПОЛИТИКА И ВОЕННЫЙ ДУХ ИМПЕРИИ. ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ ИМПЕРСКИЕ СТРЕМЛЕНИЯ И ФИЛОСОФИЯ ВОЙНЫ
Внешние задачи России. Юрий Сергеевич Карцов.Геополитический взгляд на мир, взгляд на мир как сферу национальных интересов получил в начале XX столетия большое развитие. XX столетие показало, что противостояние различных государств и наций стало еще более жестким и что арена этих противостояний расширилась до пределов всего мира. В России появилось несколько политических писателей, которых можно назвать протогеополитиками. Среди них необходимо назвать Юрия Сергеевича Карцова — русского дипломата и политического публициста. Он был хорошим знакомым Константина Леонтьева, переписывался с ним, так как служил одно время вице-консулом в Мосуле на Ближнем Востоке. Печатался Ю.С. Карцов в газете «С.-Петербургские ведомости» и журнале «Прямой путь». Был активным деятелем и членом Русского народного союза имени Михаила Архангела, состоял в его Главной Палате.
Внешняя политика для Ю.С. Карцова — это последовательный силлогизм постановки цели, выбора средств для её достижения и, наконец, выполнение задуманного.
«Возникновение государства российского, — писал Ю.С. Карцов, — явилось не извне, а образовалось оно в центре и путем самобытным. Не от окраины к центру совершилось его развитие, а, наоборот, от центра к периферии. По мере отдаления окраины, центру становилось легче и безопаснее. Отсюда стремление государства свои границы развернуть как можно шире, пока, наконец, достигнув моря, они не совпали с морским побережьем» {253} .
Основной принцип его геополитического мировоззрения был следующий: «Концентрация военного могущества и экономическая самобытность — таков лозунг, которого, если не хочет перестать быть великою державою, неуклонно должна держаться Россия» {254} .
Карцов Ю.С. напрямую связывал задачи внешней и внутренней политики государства, признавал одно продолжением и дополнением другого. У него даже есть работа, посвященная этому взаимодополнению: «Внешняя политика, как стимул народного хозяйства» (1905). Поэтому его волновали, например, такие вопросы внутреннего строя государства, как народное представительство, в отношении построения которого Ю.С. Карцов требовал придерживаться корпоративного, а не территориального принципа. «Выборы производить следует, — писал он, — не по районам, как теперь происходит, а по классам населения и роду занятий. Тогда на первый план выдвинулись бы интересы народнохозяйственные и практические» {255} .