Тайны старой аптеки
Шрифт:
Джеймс задрал голову и глянул на часы, висевшие рядом со стулом мадам Клопп. Черная стрелка по-прежнему указывала на «XII», как и вчера, когда он пришел в аптеку.
— К слову, Лемюэль, а что это за стрелка? Почему она всегда указывает на полдень?
Кузен хмыкнул.
— Вы уверены, что не на полночь? В любом случае я не знаю. Она никогда не сдвигается, и даже ключ, которым я раз в неделю подвожу часы, не в силах ее запустить. Еще в детстве я спрашивал у отца, зачем нужна эта стрелка, но он сказал что-то странное… не помню точно, но что-то вроде: «Она отмечает конец
— Мрачновато.
— Отец вообще был весьма мрачным человеком. Да и времена такие были. Шла война, город наводнили злодеи…
Колокольчик над дверью звякнул, и в аптеку вошел старик с пышными седыми бакенбардами. Набекрень на его голове сидела фуражка с кокардой Почтового ведомства, темно-синяя форма в некоторых местах была покрыта заплатками, а на плече висела пухлая кожаная сумка.
Подойдя к стойке, почтальон, кивнул аптекарю:
— Добрый день, мистер Лемони. Вам письмо.
Достав из сумки конверт, он протянул его Лемюэлю.
— Благодарю, мистер Пэйли.
— Хорошего дня. — Почтальон приподнял фуражку и направился к двери.
Лемюэль между тем пробормотал, вертя конверт в руках:
— Без обратного адреса. Странно…
Взяв со стойки нож, аптекарь вскрыл конверт и засунул внутрь руку. К удивлению Джеймса, вытащил он оттуда вовсе не письмо.
В конверте был лишь какой-то картонный кругляш. Джеймс разобрал, что на нем изображена… черная блоха в двууголке и с красным шарфом.
Лемюэль изменился в лице. Его губы задрожали.
— Что это такое, Лемюэль?
— Я… я не знаю, — ответил кузен, и Джеймс понял, что он лжет. Этот кругляш испугал аптекаря, хотя и было что-то еще: вроде как, неверие вперемешку с нетерпением.
— Блоха в двууголке. Это очень необычно, — заметил Джеймс.
— Верно. Необычно.
Дверь аптеки снова открылась, и под перезвон колокольчика порог переступил очередной покупатель.
Лемюэль поспешно спрятал и картонный кругляш, и конверт в карман фартука, после чего взял себя в руки и нацепил свое обычное выражение лица, с которым он обслуживал клиентов. Как будто ничего и не произошло — словно он только что не получил по почте странную метку, которая его взбудоражила и испугала.
Покупатель — обладатель довольно неприятного угловатого лица, выпученных глаз, черного пальто и приплюснутого шапокляка — тем временем подошел. Почесав неаккуратную бородку, он с подозрением уставился на Джеймса.
— Добрый день, мистер Грызлобич, — сказал Лемюэль. — Вам как обычно?
— Да, пузырек «Некашлина доктора Кохха» и… — Грызлобич изобразил на сухих потрескавшихся губах улыбку. — Ту черепушку в парике. — Он ткнул рукой в перчатке-митенке, указывая на шкаф, в котором хранился череп прадедушки Лемони.
Лемюэль тяжко вздохнул — кажется, это был не первый подобный разговор. Что он тут же подтвердил:
— Я ведь уже не раз говорил вам, мистер Грызлобич, что череп не продается.
— Я готов сколько угодно заплатить вам за него.
— У вас нет «сколько угодно» денег, мистер Грызлобич. К тому же это семейная реликвия и…
— Он мне нужен! — отчаянно воскликнул покупатель и в порыве чувств схватился руками за край стойки.
— Зачем?
— Я коллекционирую черепа!
— Это неправда.
Грызлобич замялся.
— Ну, может, и неправда… Но я хочу его! Если он у меня будет, все начнут воспринимать меня всерьез.
— Кто «все»?
— Эти никчемные людишки с улицы Слив. И констебли братья Тромперы. У каждого уважающего себя злодея должно быть что-то… жуткое и внушающее почтение.
— Вы не злодей!
— Я стараюсь.
Лемюэль тяжко вздохнул.
— Мистер Грызлобич…
— Вы не понимаете! Мне нужен этот череп! Я буду о нем заботиться! У меня есть очень хорошая щетка, которую я украл у соседа. А он ее купил не где-нибудь, а в лучшей лавке по продаже чистильных средств и инструментов в Габене. У самого господина Шваубера! Вот скажите, мистер Лемони, у вас есть такая щетка?
— У меня нет такой щетки, но…
— Вот видите! Ну пожалуйста, мистер Лемони! Уступите мне ваш череп! У меня он будет в надежных руках!
В подтверждение своих слов, Грызлобич поднял руки и протянул их аптекарю.
Джеймс понял, что спор грозит затянуться, и, пока кузен не успел ответить надоедливому посетителю, сказал:
— Лемюэль, если я вам пока не нужен, я бы отлучился на обед. С самого завтрака во рту не было ни крошки.
Лемюэль кивнул.
— Загляните в кладовку у лестницы на втором этаже. Возьмите на полке слева рыбную консерву. Консервный ключ висит там же, на гвоздике. Только постарайтесь не шуметь — кладовка находится в ведении мадам Клопп, и она будет не рада тому, что я вас туда допустил.
Джеймс вышел из-за стойки и пошагал к лестнице.
Затихший было спор разгорелся с новой силой:
— Так что насчет моего черепа? — заискивающе спросил Грызлобич.
— Он не ваш! — возмущенно ответил Лемюэль. — И я уже ответил вам — мое решение не изменится. Уговоры бессмысленны.
— Я не понимаю, почему здесь стоит то, что нельзя купить?! Это нечестно! И очень несправедливо! Я обижен! Огорчен! Разочарован! Подайте мне книгу жалоб!
— У нас нет книги жалоб…
Грызлобич вдруг расхохотался, и Джеймс, уже поставив ногу на первую ступеньку, обернулся. С видом победителя, раздражающий тип в шапокляке достал из-под пальто небольшой томик, на обложке которого было выведено: «Жалобная книга».
— Вот! Я вам принес! Теперь она у вас есть! И первая запись будет моей…
Лемюэль на это издал звук, похожий на гудок клаксона, который пытались заглушить подушкой.
Джеймс хмыкнул и пошагал наверх. Ему, конечно же, было любопытно поглядеть на то, как маска невозмутимости кузена треснет и рассыпется осколками, но у него было дело. Ради этого дела он и отпросился, улучив момент, пока аптекарь занят. Ради этого дела он и пришел в аптеку со своим чемоданом…
В коридоре второго этажа раздавался храп. Шел он из-за двери комнаты мадам Клопп и заполонил собой все кругом, словно теща аптекаря, сугубо из зловредности, храпела в большой медный рупор.