Тайны старой аптеки
Шрифт:
— Этот господин и правда исполняет желания?
Лемюэль отвернулся.
— Только самые отвратительные.
Гадли усмехнулся.
— О, мое желание очень отвратительное.
— Не сомневаюсь.
— Дайте знать, мистер Лемони, как я понадоблюсь вам снова.
— Это была одноразовая сделка, Гадли.
Гадли расхохотался.
— Вы так говорили и в прошлый раз. И до того. До скорой встречи, мистер Лемони.
Гадли попятился к двери, а затем выскользнул на улицу.
Лемюэль вздохнул и, выйдя из-за стойки, запер дверь на ключ. А потом неожиданно резко повернулся к аптечному автоматону и сказал:
—
Джеймс испуганно застыл. Его увидели! Его раскрыли! Но как?!
Прятаться, впрочем, больше не имело смысла, и он выбрался из-за автоматона.
— Вы знали, что я тут все это время, кузен? — стыдливо опустив глаза, спросил он.
— Разумеется.
— Но почему вы ничего не сказали?
— Пойдемте.
Лемюэль взял банку с чернилами, которую принес Гадли, и кивнул Джеймсу на коридорчик.
— Вам было любопытно, кузен, и я решил, что незачем от вас скрывать то, что я называю «Ночной работой в аптеке», ведь вскоре вам придется делать то же самое.
— Мне?
— Конечно. «Полезные Яды» в Раббероте всегда принимали по ночам тех посетителей, которые по каким-либо причинам не желают заходить днем. Это обычная практика для Лемони. Мы обслуживаем всех. Я так понимаю, дядюшка Людвиг вам не рассказывал о «ночной работе». — Джеймс покачал головой, и Лэмюэль продолжил: — Помимо покупателей, прибывают и товары. Ночью безопаснее принимать поставщиков кое-каких… гм…
— Запрещенных товаров? — закончил за него Джеймс.
— Верно. Многое из того, что я использую для создания лекарств, внесено в так называемые Нежелательные Списки.
— Как то, что вам принес этот Гадли? К слову, что это такое? Он говорил, что это самая опасная штуковина во всем Габене…
Они вошли в провизорскую, и Лемюэль поставил банку в стенной шкаф.
— Вам пока рано знать об этом, Джеймс, — сказал аптекарь. — Но это и правда весьма опасная вещь. Не прикасайтесь к этой банке — последствия могу быть… весьма плачевными.
Джеймс кивнул, и они с Лемюэлем покинули провизорскую.
— Вам не стоит больше никуда пробираться и прятаться, Джеймс, — сказал Лемюэль, когда они поднялись на второй этаж. — Вы же Лемони, а значит, вам предстоит освоить не только дневную работу аптеки, но также и ночную. Чтобы достойно продолжить дело дядюшки Людвига, вы должны научиться стоять и у «ночной стойки».
— Это значит, что завтра ночью вы позволите мне присутствовать у… у этой стойки?
— Если днем вы будете внимательны и исполнительны. Вам предстоит много работы, кузен. Я разбужу вас в восемь утра, поэтому постарайтесь выспаться.
Сказав это, Лемюэль вошел в свою комнату. Джеймс отправился к себе.
Зарядив мышеловку, он поставил ее у двери — если кто-то захочет к нему зайти, она сработает. После чего, раздевшись, лег в постель.
Страхи и сомнения блуждали в беспокойной голове. «Ночная работа», подумать только! Джеймса не покидали мысли о банке с «самой опасной штуковиной во всем Габене».
«Я должен заглянуть в эту банку, — думал он. — Ее содержимое точно связано с тем, что мне требуется узнать. Лемюэль ведь не запер шкаф… нужно будет только выгадать момент, когда я останусь в провизорской один…»
Мысли Джеймса прервал неожиданно раздавшийся скрип совсем рядом. Он вздрогнул и повернул голову. За окном в темноте что-то шевелилось.
Джеймс испуганно вцепился в край
Приглядевшись, он разобрал скрюченные очертания двух… веток.
Джеймс перевел дыхание.
«Это просто ветки растущего под окном дерева… ветер колышет ветки… Ничего страшного в них нет… Ты уже всего боишься! Это обычная аптека, а не какое-то кошмарное место из “Ужасов-за-пенни”…»
Ветер улегся, и ветки дерева перестали царапать окно.
Джеймс повернулся на бок, погладил Пуговку (он всегда с ней спал) и заставил себя отложить все мысли до утра. А потом и сам не заметил, как уснул. Ничего страшного ему не снилось — лишь что-то довольно скучное: он перекладывал и пересчитывал коробки с каким-то порошком, постоянно сбивался и начинал заново, а Пуговка, отчего-то с раздраженным лицом констебля Тромпера и в полицейском шлеме, прыгала кругом и весело махала хвостиком…
Джеймс улыбнулся во сне и перевернулся на другой бок.
Что ж, его сон не был бы таким спокойным, если бы он знал, что у здания аптеки не росло никаких деревьев.
Глава 2. Дневная и ночная работа
Джеймс задыхался.
И это еще было не худшим ощущением из всех, которые он сейчас испытывал. В голове мутило, рвотные позывы сменялись один за другим, и сдерживать внутри пару подгоревших тостов вкупе с омлетом, которыми он позавтракал, с каждой минутой становилось все сложнее. Глаза резало даже через защитные очки, а вонь, гнилостная удушающая вонь, пробиралась даже под противоудушливую маску.
Джеймс склонился, запустил руку в грубой рабочей перчатке в буро-зеленую воду, по колено в которой он стоял, нашарил на каменном полу затопленного колодца нечто, напоминающее ком из болотной тины, человеческих волос и свалявшейся шерсти, после чего не глядя сунул его в большую корзину, висевшую на стене.
Да уж, работенка — лучше не придумаешь.
Утро у Джеймса не заладилось. Причем так, как может не заладиться только самое гадостное утро из всех.
Выспаться, само собой, не удалось. Улица Слив, да и весь Тремпл-Толл еще спали, когда Лемюэль постучал в его дверь. Джеймс наивно полагал, что тут же отправится за стойку в аптечный зал, где кузен начнет обучать его вести дела: обслуживать посетителей, отпускать лекарства, обращаться с кассовым аппаратом и весами, но вместо этого Лемюэль выдал ему список дел, которые мало как относились к обучению.
Почти час Джеймс таскал тяжеленные ящики с лекарственной пудрой, которые привез поставщик мистер Шмульк. Далее по списку было почистить два шкафа с сыворотками от так называемых «устаревших болезней». В эти шкафы не заглядывали, вероятно, последние сто лет, и Джеймс, орудуя щеткой, надышался пылью, отчего никак не мог прочихаться все следующие полчаса. Затем он взялся разбирать чулан под лестницей, заваленный до самого потолка сломанными механизмами для изготовления лекарств, — таская всю эту рухлядь к задней двери аптеки, где ее должен был забрать старьевщик мистер Бо, Джеймс с ног до головы покрылся бурой ржавчиной.