Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат
Шрифт:
Глава 1. ПРИНЦ И МЕДСЕСТРА
Начало легенды
Жизнь этого человека полна былей и небылиц. И кончина его окутана плотной завесой тайны.
Впервые мне захотелось прорваться сквозь кольцо мифологем, созданных вокруг его имени, в 1985 году, когда, оказавшись по служебным делам в Казани, увидел небольшой скромный обелиск с поразившей меня надписью: «Единственному от М. Джугашвили».
На мой недоуменный взгляд приятель, показывавший достопримечательности города, утвердительно произнес:
— Сын
На могильном холмике алел цветок. Я подошел поближе и убедился, что он свежий.
— За могилой кто-то ухаживает, — сказал приятель. — Летом цветы меняют ежедневно. Зимой — реже.
— Жена?
— Вряд ли. У него их было несколько, и все браки заканчивались разводами.
Приятель пересказал обывательские слухи, которые циркулировали в Казани вокруг бурной жизни и неожиданной смерти сосланного сюда после почти семилетней тюремной отсидки сына человека, чье имя миллионы людей на всей планете несколько десятилетий подряд произносили со священным трепетом.
Тогда-то и зародилась у меня мысль составить его жизнеописание, попытаться отделить зерна правды от плевел вымысла, непредвзято оценить масштаб личности, о которой говорили то с восхищением (гусар, гуляка, но сердцем добр, помогал всякому), то с осуждением (пьяница, бабник, отцу родному сколько горя принес, не говоря о других).
Однако, несмотря на объявленную гласность, тема по-прежнему оставалась запретной. Люди, хорошо знавшие Василия Сталина, предпочитали держать язык за зубами и спустя тридцать лет после его кончины. Михаил Александрович Морозов, бывший помощник Ворошилова, присутствовавший при беседе своего шефа с только что вышедшим из тюрьмы сыном генералиссимуса и усердно протоколировавший запись их беседы для Президиума ЦК КПСС и лично Хрущева, помнится, остудил мой пыл:
— Не время писать об этом…
Столь же настороженно отнеслись к моим визитам и другие высокопоставленные кремлевские чиновники. Что тут скажешь — школа!
Замысел пришлось временно отложить.
Вернулся я к нему совсем недавно, когда открылся доступ к ранее закрытым архивам. Не одну жаркую неделю лета пришлось провести в прохладе бывших спецхранов Кремля, но поиски стоили потраченного времени и труда — обнаружился целый ворох уникальнейших документов, проливавших свет на события. Невероятно, но появилась возможность заглянуть даже в святая святых — в личный архив самого Сталина.
Наивно было бы полагать, что обнаруженные важные документы лежали в той же последовательности, в которой они излагаются в этой книге. Нет в архивах ни толстой, ни тонкой папки с надписью: «Дело Сталина В. И.» Материалы хранятся в разных фондах, отделах и даже архивах, которые находятся в разных точках Москвы и Подмосковья. Собирать их приходилось буквально по крупицам, и нет уверенности, что обнаружены все. Не исключено, что впереди могут быть не менее потрясающие находки.
Но и собранного материала вполне достаточно, чтобы составить — не по рассказам, как правило, неполным и субъективным — правдивое жизнеописание человека, о котором, кроме досужих вымыслов и легенд, практически ничего не известно.
Выстроив добытые кропотливыми стараниями документы в хронологической последовательности и в очередной
В чем отличие литературы от истории? Беллетристика, как утверждали еще философы Древней Греции, рассказывает о том, как могло быть, то есть, допускает элемент иллюзии, вымысла. История повествует только о том, как было. И повествует прежде всего с помощью подлинников.
В наше прагматичное время, когда мозг высокообразованного читателя перенасыщен свежайшей информацией, его трудно удивить какими-то новыми открытиями, особенно из области того, как могло быть.
Иное дело, если речь идет о том, как было.
Детство
О взаимоотношениях в семье Сталина до последнего времени ничего не было известно. Отсутствие достоверной информации порождало массу слухов, сплетен, домыслов. Просочились они и в печать, которая изображала его тираном, самодуром.
Я внимательно изучил переписку Сталина с женой Надеждой Аллилуевой конца двадцатых — начала тридцатых годов. Супруги обменивались письмами во время отпусков, которые они нередко проводили не вместе. Это единственно заслуживающие доверия источники, по которым можно судить об отношении Сталина к семье и детям.
В первой трети ХХ века телефонные и другие виды связи, кроме почтовой, большого развития не получили, и даже главы государств общались с женами и членами семей посредством писем. Что, впрочем, облегчает задачу историкам и биографам. Интересно, задумываются ли над этим нынешние лидеры? Дочь крупного военачальника, скончавшегося в Москве, призналась мне: у папы ничего не осталось. Никакого архива. Ни черновиков, ни набросков.
Однако вернемся к переписке Сталина с женой. Как и уговаривались, действуем по принципу: меньше комментариев. И все же не удержусь, чтобы не отметить: грубости по отношению к супруге в письмах нет. Не удалось обнаружить и строк, на основании которых можно сделать вывод о тирании в семье. Наоборот, максимум внимания и заботы, нежные обращения, подшучивания над собой. Особенно трогательное отношение к дочери Светлане, наверное, папиной любимице.
О Василии первое упоминание в письме, направленном жене летом 1930 года. Судя по содержанию, Надежда Сергеевна в отъезде, лечится в Карлсбаде. «Татька! — обращается к ней Сталин. — Получил все три письма. Не мог сразу ответить, т. к. был очень занят. Теперь я, наконец, свободен. Съезд кончится 10–12. Буду ждать тебя, как бы ты не опоздала с приездом. Если интересы здоровья требуют, оставайся подольше.
Бываю иногда за городом. Ребята здоровы. Мне не очень нравится учительница. Она все бегает по окрестности дачи и заставляет бегать Ваську и Томика с утра до вечера. Я не сомневаюсь, что никакой учебы у нее с Васькой не выйдет. Недаром Васька не успевает с ней в немецком языке. Очень странная женщина.