Тайные тропы
Шрифт:
— Я доволен, что все окончилось благополучно, — сказал Долингер, выслушав доклад Ожогина и Грязнова. — Сейчас свяжусь с господином Юргенсом. Прошу минуту подождать.
Он оставил друзей и вышел в другую комнату.
— Я так и предполагал. Господин Юргенс требует вас сейчас же к себе, — возвратившись, сказал он.
Никита Родионович посмотрел на часы: стрелка подходила к десяти.
— Вас смущает время?
— Нет. Я подсчитываю, сколько еще часов нам придется ходить с голодным желудком, —
Долингер удивленно посмотрел на него:
— Не понимаю. Поясните.
— Пояснять особенно нечего. В течение двух суток у нас, кроме кипятку, ничего во рту не было.
— Что же вы молчали? Я вам сейчас могу дать денег. — И Долингер сунул руку в боковой карман пиджака.
— Это мало поможет делу. На марки теперь трудно что-нибудь приобрести, тем более продукты питания.
— Тогда надо воспользоваться визитом к господину Юргенсу и доложить ему обо всем.
Друзья распрощались с Долингером и направились к Юргенсу.
Дул холодный, порывистый ветер; он трепал полы пальто, забирался в каждую щель, пытался сорвать кепи.
Юргенс встретил Ожогина и Грязнова с необычной для него приветливостью. Усадил их на диван, а сам расположился рядом.
— Признаться, я подумал, что вы погибли во время налета авиации… Ну, рассказывайте, путешественники, как дела?
— Плохо! — коротко и угрюмо бросил Ожогин. Юргенс сдвинул брови и внимательно посмотрел на Никиту Родионовича.
— Что плохо? — спросил он сухо.
Тон Ожогина ему, видимо, не понравился. Никита Родионович рассказал подробно, в какое положение они попали.
Юргенс терпеливо слушал.
— Радиоцентр перестал существовать, и я, к сожалению, не мог узнать подробности… А с вами получилось действительно неважно. Я это немедленно исправлю.
Юргенс встал с дивана, уселся за стол и, вырвав листок из блокнота, что-то написал. Когда в дверях показался служитель, он передал ему листок.
— И, наконец, последнее, — нарушил молчание Ожогин. — Долго ли нам придется здесь жить? Не пора ли внести ясность?
Юргенс задумчиво прошелся по комнате.
— Торопиться не следует. Все надо делать обдуманно и не спеша. Я приму меры к тому, чтобы вы ни в чем не нуждались. В Россию вы возвратитесь, скорее всего, после окончания военных действий на фронтах. Когда это произойдет, точно никто, конечно, не сможет сказать.
Было ясно, что вопрос о возвращении откладывается на неопределенное время.
Затем Юргенс спокойно, как о чем-то обычном, сказал:
— Могу сообщить новость: и мой и ваш шеф — Марквардт арестован и скоро предстанет перед военно-полевым судом.
— За что?
— Затрудняюсь ответить, но его песенка спета. Пожелав доброй ночи друзьям, Юргенс проводил их до двери.
В доме Вагнера топились
Рудольф заехал утром, попросил приготовить ему к вечеру ванну и снова исчез. Ни на минуту он не расставался со своим маленьким чемоданом.
— Видно, там у него лежит что-то важное, — высказал предположение Алим.
— Вполне возможно, — согласился Никита Родионович. — Не мешало бы нам узнать.
— Сложного тут ничего нет, — улыбнулся старик Вагнер. — Лишь бы только он остался ночевать здесь…
Днем выкупались в ванне все обитатели дома, включая Гуго. Вагнер выглядел жизнерадостным, веселым, на его худом лице появился румянец. Надев мягкий мохнатый халат, который давно уже не вынимался из шкафа, и отороченные заячьим мехом теплые домашние туфли, он бродил по всем комнатам с тряпкой в руках, стирая пыль с пианино, картин, мебели, подоконников.
— Вы сегодня совсем молодой, я вас не узнаю, — сказал ему Алим.
Вагнер, прекратив на мгновение работу, весело ответил:
— Оноре де Бальзак сказал: «Нужно оставаться молодым, чтобы понимать молодость». И я стараюсь быть таким.
— Я вот о чем думаю, — произнес Андрей, сидевший в глубоком кресле и, видимо, о чем-то мечтавший. — Неужели мы через некоторое время расстанемся и никогда не увидимся?
— Почему же, мой друг? — ответил Вагнер. — После этой войны Германия станет другой. Уж тогда-то мы обязательно встретимся! Я приеду к вам посмотреть Ленинград, новую Москву… — Вагнер закрыл умные, усталые глаза и на несколько секунд умолк. — Я даже не представляю сейчас, с каким чувством я бы ступил на вашу землю…
В этот же день Ожогин и Грязнов узнали, что несколько раз в их отсутствие в доме появлялся Моллер. Как всегда, свои визиты он объяснял желанием увидеть своих бывших жильцов. Однажды ночью Алим увидел его прогуливающимся взад-вперед по противоположной стороне улицы. Это совпало с моментом, когда в доме стал жить Гуго. Видимо, гестапо интересовалось Абихом.
Договорились, что в ближайший день Гуго начнет бродить по городу, а вслед за ним пойдут Андрей и Алим. Если гестапо интересуется Абихом, то «хвосты» будут замечены.
Вечером приехал Рудольф Вагнер. После ванны на его продолговатом лице выступили багровые полосы. Посвящая «неискушенного» дядю в тайны международной обстановки, Рудольф ожесточенно чесал свое тело — его одолевала экзема.
— Где ты поймал эту гадость? — с брезгливой гримасой спросил старик, прерывая болтовню племянника.
— Сам не знаю, — ответил Рудольф.
— Почему не лечишься?
— Времени нет. Ты же сам видишь, как я, точно метеор, летаю из конца в конец.
Вагнер передернул плечами.