Тайные тропы

Брянцев Георгий

Вагнер пожал плечами вместо того, чтобы сказать: «Ну что же, воля ваша».

— Но дело не в этом, — продолжал Фохт.

— А в чем?

— Сейчас узнаете... Это наши люди, и все, что они будут делать в доме, должно умереть в его стенах. Вы поняли?

Старик немного побледнел, что не укрылось от глаз собеседника.

— Не волнуйтесь и не стройте никаких предположений, — предупредил майор. — К вам мы пока претензий никаких не имеем. Сын — одно дело, отец — другое...

Вагнер побледнел еще больше.

— Мой сын сложил голову на фронте и мне нисколько не...

— Я имею в виду не этого сына, — резко прервал его Фохт, — а первого.

Старик опустил голову. Воцарилось молчание.

Майор вышел из-за стола и уселся напротив Вагнера. Достав из кармана кожаный портсигар, он раскрыл его и протянул старику.

Вагнер помотал головой. Он не курит.

— Я знаю, что вы курите...

Вагнер пожал плечами.

— У вас очень строптивый характер, — закуривая сигарету, оказал майор. — Вы принимаете близко к сердцу всякую мелочь. Из мухи делаете слона.

Вагнер опять поднял плечи Он не понимает, о чем толкует майор.

— Прекрасно понимаете, но притворяетесь... Ну, хорошо. Если вы не настроены продолжать беседу, давайте подведем итоги, чтобы понять друг друга. Завтра к вам придут двое и скажут, что они от Фохта. Предоставьте им комнату, если можно — две. Постарайтесь объяснить соседям или знакомым, что вы наняли еще двух работников. Человек вы одинокий, работы по дому и в саду много. Это подозрений не вызовет. Но... еще раз предупреждаю, все, что увидите и услышите, должно остаться при вас. Надеюсь, вы не захотите причинять неприятностей своим родственникам...

— Кого вы подразумеваете? — сразу же оживился Вагнер.

— Вашего племянника Рудольфа Вагнера...

Старик шумно вздохнул и поднялся.

— Можно уходить?

Да, можно уходить, только надо хорошо помнить, о чем договорились. Его сейчас проводят до квартиры.

Майор прошел на свое место и нажал кнопку. В кабинете появился человек, привезший Вагнера.

— Отвезите господина Вагнера домой, — приказал майор.

 

На голову свалилась беда. Никак не думал Вагнер, что его дом, наполненный воспоминаниями о дорогих, близких сердцу людях, превратится в меблированную квартиру, в приют для лиц, пользующихся покровительством майора Фохта. Он никак не мог примириться с мыслью, что сегодня или завтра придут какие-то двое, о делах которых надо молчать, расположатся, как хозяева, в доме, начнут командовать, требовать, устраивать скандалы. Они полезут в его библиотеку, станут трогать любимые книги, они будут прикасаться к вещам, которые он оберегает, как святая святых.

Потом, что это еще за люди? Откуда они взялись? Солдаты? Так им место в казарме. Офицеры? Так для них много квартир в центре города.

Вагнер взволнованно ходил по комнатам. Он обдумывал трудный вопрос — убрать вещи из комнаты или оставить их. Заниматься перестановкой одному было не под силу, а работника с утра отправил в поле за картофелем. Что-то он задержался так долго сегодня. И помочь некому, и посоветоваться не с кем.

5

Марквардт торопил Юргенса с выполнением поручения. И чем настойчивее был шеф, тем тревожнее воспринимал Юргенс эти требования.

В голову навязчиво лезли беспокойные мысли. Юргенс допускал возможность провокации со стороны шефа. Что он за человек? Не так уж давно они познакомились, чтобы хорошо знать друг друга. То, что их связывает дробное число, еще ничего не значит. Чего доброго, втянет в такое дело, из которого и не выпутаешься.

Юргенсу хорошо было известно, что Гельмут — не просто рядовой секретарь. Он сын влиятельного в партийных верхушках нациста, имеющего доступ к Геббельсу. Гельмут — особо доверенное лицо полковника Шурмана. Не случайно в его бытность секретарем сменились четыре шефа. Притом Гельмут очень неглуп, в чем Юргенс убеждался неоднократно за время знакомства с ним.

Если бы Марквардт сказал, почему его надо убрать, тогда другое дело. Но ведь он не объяснит, ни за что не объяснит. А может быть спросить? А? Попытаться?

Юргенс несколько раз подходил к телефону с твердым намерением поговорить, но неизменно отказывался от этой мысли.

— Чорт возьми! — досадовал Юргенс на себя и на шефа.

Хорошо — допустим даже, что его надо убрать. Возможно, Марквардт прав. Но одного желания ведь мало. Как уничтожить? Как? Не так это просто! Не будет же он душить собственными руками? Или... Нет, довольно! Хватит Ашингера. Но ведь Марквардт прямо, скотина, требует: услуга за услугу.

Ему стало вдруг жарко, душно. «Что делать, что делать?» — повторял он. Юргенс ясно сознавал, что от щекотливого поручения шефа ему никак не отвертеться, и это вызывало бешеную злобу.

Когда задребезжал телефонный звонок, Юргенс вздрогнул, точно кто-то схватил его за руку.

Марквардт! Конечно, он! Опять будет спрашивать: «Как дела?». Опять будет торопить, намекать, запугивать. Нет, довольно. Пусть сейчас ответит на все, что интересует его — Юргенса. Иначе...

Подойдя быстро к столу, он поднял трубку. Кровь мгновенно прилила к голове, застучала в висках, ноги подогнулись... Говорил Гельмут.

У него есть сугубо личное дело к Юргенсу, и он просит о безотлагательной встрече, как можно скорее, лучше сейчас, если, конечно, Юргенс один и никого не ждет к себе.

— Хорошо... приезжайте, — ответил Юргенс.

Вызвав служителя, он предупредил его о приезде Гельмута.

Мозг терзали новые опасения. Неужели хитрец Гельмут пронюхал? Не проболтался ли Марквардт? Кого он счел нужным посвятить в свои замыслы? Может быть, сейчас, при появлении Гельмута, взять и...

Юргенс плотно закрыл окно, задернул занавес, вынул из заднего кармана пистолет и осмотрел его.

— Дурак! — обругал он себя вслух. — А если он не один? Если он расставит поблизости своих людей? Или, может быть, он приехал за мной? Нет, нет, нет! А что, если обо всем рассказать Гельмуту? Пусть узнает, что затеял шеф. Тоже не годится.

Время шло слишком медленно, Юргенс терял терпение. Он решил было, сгоряча, выйти на улицу и там встретить Гельмута, но во-время спохватился. Чтобы услышать звонок в парадное, он открыл настежь дверь в зал и, опершись о косяк, стал ждать.

На двадцать седьмой минуте в парадное позвонили. Юргенс быстро закрыл дверь, вприпрыжку пересек кабинет и уселся за стол, стараясь придать себе вид человека, занятого работой.